Остановился около карточки Мишеньки
моего. Он у меня в то время уже в командирах ходил, так и был снят в форме. До
лго рассматривал немец карточку, потом снял ее со стены и подал мне: «Побе
регите, Ц говорит, Ц от лихого глаза. Ко мне разные люди ходят…» А потом о
н скоренько уехал, а картинка осталась. Может, забыл, а может, сам оставил…
А всем скажу, не побоюсь: добрый душевный был человек. Надьку, внучку мою, о
т смерти спас. Десять годков ей тогда было. На стоячую косу она у меня наск
очила и располосовала все лицо от виска до шеи. Вся бы кровью изошла, кабы
не он. Кровь он кое-как остановил да на машине в свой госпиталь отвез. С той
поры у Наденьки шрам на всю жизнь остался. Я так думаю: потому-то и женихи е
е обходят. А девушке двадцать пятый годок пошел, Ц вздохнула Ирина Васил
ьевна.
Ц А где же она? Ц спросил я.
Ц В соседней бригаде картину крутит. Она в колхозе механиком по кино.
Наконец я решился заговорить о цели приезда.
Ц Да какие же теперь у нас глухари. Лес-то весь повырубили. Разве что за бо
лотом, в сухом долу, остались.
Ц А как туда пройти?
Ц Одному не пройти, Ц возразила Ирина Васильевна. Ц Вот разве что внуч
ка согласится проводить.
Ц А когда она придет?
Ц К двенадцати аль к часу явится.
Я посмотрел на часы: еще не было и девяти.
Ц А вы ложитесь и спокойно отдыхайте, Ц посоветовала Ирина Васильевна.

А что еще оставалось делать? Хозяйка принесла раскладушку и раскинула ее
здесь же, на кухне. Я скорчился под легким, байковым одеялом, проклиная в д
уше глухарей и приятеля.
Проснулся я от толчка в плечо. Около меня стояла высокая девушка в резино
вых сапогах, ватных брюках и фуфайке, туго перехваченной ремнем-патронт
ашем.
Ц Вставайте, пора, четвертый час.
Я вскочил и стал торопливо натягивать болотные сапоги.
Наденька села на табуретку, поставив меж колен ружье. Одеваясь, я украдко
й поглядывал на девушку. Она смотрела перед собой в одну точку, сдвинув ос
трые брови и плотно сжав сухие губы. Как я ни пытался, а шрама не увидел. Он б
ыл прикрыт опущенными ушами зимней шапки.
Прямо с крыльца мы нырнули в глухую темень, как в бездну. Я на секунду отор
опело зажмурился, а когда открыл глаза, темень, казалось, еще больше сгуст
илась. Я сделал десяток неуверенных шагов и уткнулся в забор. Забор покач
нулся и глухо треснул.
Ц Сюда, сюда шагайте! Ц крикнула Наденька.
Я свернул на голос и стал осторожно пробираться вдоль забора. Глаза нача
ли постепенно привыкать к темноте, ноги нащупали упругую тропинку, по не
й я вышел в поле и догнал Наденьку.
Дорога вела через вспаханное поле; прихваченная морозом, она гулко звене
ла под ногами. Сквозь густую как тушь, мглу едва проглядывали звезды. Наде
нька шла впереди легким размашистым шагом. Вскоре поле кончилось. По выр
убленным в земле ступеням спустились с крутого берега к реке. Паводок то
лько что начинался. Но вода уже захлестывала лавы Ц два тонких бревна, пе
рекинутых через реку. По ним мы перебрались на противоположный берег. Пр
ойдя метров двести свернули в болото и сразу же по колено ухнули в жидкий
зернистый снег. Таким образом мы двигались с четверть часа. Ноги без мале
йших усилий, с хлюпаньем как поршни, входили в снег, но с каким трудом прих
одилось их оттуда вытаскивать! Пот ручьями стекал за ворот, в ушах стоял б
еспрерывный протяжный звон, подмывало желание упасть в снег и так лежать
не шевелясь, без движения. А Наденька, размахивая шапкой упорно ползла и п
олзла вперед. Но вот и она не выдержала. С криком «Ой, не могу!» упала в снег,
широко разбросав руки.
Ц Ну как, охотничек, дышите? Ц смеялась Наденька. Ц Уж я вас сегодня так
вымотаю, что детям закажете ходить по глухарям.
Ц Я не из жидких.
Ц Посмотрим.
Вырвавшись из снежного плена, попали в залитое водой болото. Порой вода п
однималась выше колен. Но идти было легко, хотя и опасно: под ногами лежал
крепкий скользкий лед. Потом с полчаса пробирались по вязким мшистым коч
кам и, с трудом форсировав бурливую, с глубокими ямами лесную речушку, выш
ли на твердый шершавый берег. Впереди стояла высокая темная стена леса, ж
утко молчаливая и таинственная. А сзади, бурча и поплескивая, бежала по ко
согору речка.
Ночь постепенно бледнела, звезды терялись, сквозь грязно-серую муть нея
сно проступали голые стволы сосен.
Медленно, осторожно продвигались мы по узкой обледенелой тропинке в глу
бь леса. Наденька поминутно оглядывалась на меня, шипела, грозила пальце
м. Внезапно она резко остановилась, вытянула шею и вся подалась вперед. Я т
оже замер. Наденька повернула ко мне лицо и, задыхаясь, прошептала:
Ц Поет!
Я же, кроме гулкого стука сердца и тупого звона в ушах, ничего не слышал. На
денька вытянула руку в сторону, где играл глухарь:
Ц Там, у Черного ручья.
Я переступил с ноги на ногу, чтобы ослабить нервное напряжение, и стал при
слушиваться. И в этот же миг уловил чуть слышное «тэк-тэк-тэк», словно кто-
то за кустами легонько постукивал по спичечному коробку.
Я метнулся с тропинки, сделал два огромных прыжка и остановился как вкоп
анный. Рядом со мной тяжело дышала Наденька.
Сколько мы сделали таких перебежек, не помню. Но когда я, зацепившись за ко
лдобину, плашмя растянулся на кустах можжевельника, то услышал и второе
колено песни: глухарь сыпал частую дробь, шипел и фыркал. Оно продолжалос
ь недолго Ц каких-нибудь пять-шесть секунд. Но эти секунды самые блаженн
ые как у глухаря, так и у охотника. В эти секунды глухарь, выражая любовную
страсть, теряет рассудок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13