Ц Ложь!
И в тот же миг вскочила Зина, крича и ругаясь замахала руками:
Ц Остолоп переученный, пень большеротый! Как я тебя просила не выступат
ь! Что же ты наделал, граммофон бездушный! Ц Она зарыдала, упала на стул и з
абилась, как подбитая птица.
Зал грохнул от хохота. Леонтий все еще стоял на трибуне, перебирая листки,
мял их и машинально прятал в карман. Наденька сидела какая-то обмякшая, но
глаза у нее лучились, и трудно было понять от чего Ц от слез или радости.

Незаметно легла на землю мягкая северная ночь. Было темно, когда мы возвр
ащались домой. Наденька всю дорогу сокрушалась:
Ц Зачем он сказал! Зачем он сказал…
Мне это надоело, и я прикрикнул на нее:
Ц Не ной! Правильно сделал, что сказал. Наденька заступила мне дорогу, сх
ватила за лацканы пиджака и принялась трясти:
Ц Правильно, правильно… Да что вы понимаете? Он же разбил семью.
Ц Помирятся.
Ц Думаешь, помирятся?
Ц А почему бы им не помириться?
Ц Если б они помирились!
Ц Любят Ц помирятся.
Ц Никого Зинка не любит и не любила.
Ц Зачем же она за него вышла?
Ц Годы. За кого-то выходить надо, Ц со вздохом ответила Наденька и попра
вила волосы. Ц А какую свадьбу мы справили им! Сколько я сил потратила! За
то свадьба была так свадьба, такой в жизни не видели в Апалёве. Ц Наденьк
а опять вцепилась в мои лацканы. Ц А вдруг они не помирятся? Это же позор, у
дар по комсомольской организации, по мне. Я же больше всех старалась.
Ц Да помирятся они. Все в жизни проходит. Она засмеялась:
Ц Вы Ц как бабушка: «Все проходит, внученька. Три ближе к носу, и все пройд
ет».
В лицо дохнуло сыростью. Мы подходили к Итомле. Вода в реке стояла неподви
жно, как в болоте. На той стороне реки лежало черное пустынное поле. Надень
ка опустилась на сухую, жесткую траву.
Ц Наверное, будет дождь.
Ц Вряд ли. Небо чистое.
Ц Зато росы нет. Ц Наденька туго натянула на колени юбку и поежилась. Ц
А почему бы им не помириться. Ведь ничего у них не было.
Ц Как не было?
Ц Смешного много, серьезного Ц ни на грош.
Ц Ну а что же было? Ц спросил я. Она засмеялась и махнула рукой:
Ц Ладно, расскажу… Зинка хоть мне и подруга, а до того неумная дура, что по
искать. Она давно на Около пялила свои белобрысые зенки. Ну вот и допялила
сь. Проучил ее Около что надо, с перцем. Ц И Наденька громко захохотала. Ц
А получилось так. Я в тот вечер опаздывала на картину в малинниковскую бр
игаду. По дороге до Малинников километров пять. А напрямик через Итомлю и
трех не будет. Выскочила я из дому и напрямик по полю. Бегу мимо сарая и слы
шу: кто-то храпит и взвизгивает, словно его душат. Меня так всю и затрясло. С
трашно, но все-таки решилась. Подкралась к сараю, глянула в щель и… обалде
ла. Около перекинул Зинку через колено, одной рукой зажал рот, а другой нах
лестывает по одному месту и приговаривает: «Не модничай Ц муж есть, не жа
дничай Ц муж есть».
Я настежь распахнула дверь и говорю: «Что вы тут делаете?»
Около выпустил Зинку, повернулся ко мне и ухмыляется во весь рот: «Замужн
юю молодежь воспитываю».
А Зинка, подлая, одернула подол и на меня Ц как кошка лезет в волосы. Едва е
е оттащил Около. Уж как она меня только не поносила. Выскочила я из сарая и
до самых Малинников бежала без передышки. Вот как она меня отчитала. А пот
ом умоляла никому не рассказывать.
Я усмехнулся и покачал головой:
Ц И эту чужую грязь ты решилась носить?
Ц Ну и что… Грязь не сало, потряс Ц отстало. Ц Наденька вскочила, потяну
лась, хрустя суставами, и мечтательно проговорила: Ц Все проходит! Лишь б
ы они помирились…
Серым печальным утром я покинул Апалёво. Ночью прошел дождь, и дорога был
а сплошь усыпана мелкими мутными лужами. Около вел машину. Мы с Наденькой
тряслись в кузове. В лицо дул прохладный липкий ветер. По сторонам ползли
раскисшие поля бурой зяби зеленой озими и молодого клевера. Наденька зяб
ко ежилась под холодным резиновым плащом. Я настойчиво упрашивал ее пере
сесть в кабину, но она робко улыбалась из-под капюшона, отрицательно кача
ла головой.
Машина покатила по обочине низкого заболоченного луга. Он весь был изрыт
ямами, завален черными торфяными кучками. Экскаватор, вытянув длинную т
онкую шею, выхлебывал из ям жидкий торф. Он то с лязгом опускал изжеванные
стальные челюсти, то поднимал их и тогда из огромного белозубого рта выв
аливалась непрожеванная черная каша, а по губам, как у неопрятного стари
ка, стекала маслянистая жижа.
Желтым пятном проглянуло солнце. Серый занавес тумана закачался, натяну
лся, как резина, не выдержав лопнул, разлетелся на куски и, клубясь, пополз
от солнца в разные стороны. Наденька сбросила на спину капюшон и протяну
ла навстречу солнцу руки:
Ц Смотрите, красиво-то, как весной!
Терпеть не могу людей, вслух восхищающихся красотами природы и требующи
х этого восхищения от других. «Какая березка, что за прелесть, вы только по
любуйтесь, Ц восклицает разомлевшая дачница. Ц Да не та же, а вот эта!». А
березка обычная, рядом с ней десятки березок, и ничуть не хуже. Сколько в э
том восклицании наигранности, саморисования и фальши. Я же просто не мог
у без этой березки жить. Поле, лес Ц мой родной дом. И глупо у себя дома восх
ищаться тем, что десятки лет неизменно перед твоими глазами.
Но возглас Наденьки меня не покоробил. В этом солнечном после дождя сент
ябрьском утре улавливались трепетные отголоски весны.
Минуту назад все серое, унылое, печальное сейчас сияло, звенело, искрилос
ь и радовалось. Омытые листья берез, осин, еще не желтые, но уже слегка побл
едневшие, просвечивались насквозь и казались по-весеннему светло-зелен
ыми и липкими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13