Бездонные ключи тайги еще не начали серебристые разговорчики о своих темных тайнах, спрятанных где-то глубоко под моховой подстилкой.
Треск слева лавиной обрушился на обострившийся слух беглецов. Пельмень выбросил в сторону шума наган, успев дернуть на себя курок.
– Не дергайся, Шура, – прошептал не больно твердо сам заволновавшийся Чалдон. – Лось ломится. Спал, должно, или кормился. С подветру оборотились, он и чухнулся…
…На северном склоне небольшого хребта, где снег держался плотной, слегка зачирелой поверху массой, пошли след в след, с трудом одолевая трудный подъем.
Через пару часов идти стало полегче. Шли по льду ручья, радостного и певучего, как молодой скворец.
– Отсюда до тракта двадцать минут ходу, – Денис Малинин поглядел на те самые часы, которые Упоров видел в руках Филона. – Полковник Губарь уже волнуется.
– На ночь глядя собак не пустят. Да и траур у них нынче…
– Траур трауром, но рвать когти следует пошустрей. Верно, Михаил?
Колос обидчиво отвернулся, хотел сдерзить, но Малина покачал укоризненно головой:
– И зачем ты меня только в это дело втянул?! Хрен отбазаришься от прокурора!
Метров за сто до дороги начинался низкорослый кустарник, и зэки пошли полуприсядью, а где и ползком.
Наконец Денис остановился, сбросил мешок, переводя дыхание, произнес вполголоса:
– Сидора оставляем здесь. Мишу связать. Ты же не будешь обижаться на тех, кто подарил тебе свободу? Договорились?
Чалдон повалил Колоса на живот, завернул руки, ловко спеленал его припасенной веревкой. Но на всякий случай встряхнул, будто мешок картошки, и бросил рядом с мешками.
– Теперь ты упакован, Мишаня. Лежи и помни – я промахов не знаю. Двигай первым, Чалдон!
По пути к дороге зэки спугнули стайку куропаток.
Птицы кружнули над березовым околком и уселись неподалеку от большой ели, где дорога начинала забирать вверх.
Беглецы нашли старую валежину, приволокли ее к тракту, положили сразу на выходе из поворота, так, чтобы водитель не мог увидеть бревно заранее.
– Если сверху поедут? – спросил Упоров.
– Некому сверху: них сегодня поминки, собрания по поводу будущей бдительности. У всех, окромя оперативников и почтарей. Давай еще одно бревнышко приволокем для верности, Вадим.
Принесли еще одну крепкую валежину, присели на нее все четверо.
– Дай закурить, Денис, – попросил Чалдон, протянул руку, но не взял протянутую папиросу, замер, чуть приоткрыв широкий рот. – Кто-то катит…
– Еще не время, – шепотом возразил Малина. – Померещилось.
– Тсс. Катит!
Все осторожно поднялись. Рев мотора возник неожиданно. Вадим послушал и сказал:
– «Додж».
– Значит, оперативники. Три человека с автоматами, не считая водилы.
– Сегодня менты могут быть пьяные.
– Дал бы Бог! Пельмень, если они проскочат бревна, шмальнешь водилу. Дальше разберемся. Линяем!
Машина выскочила на перевал, лихо срезав вираж и обдав грязной галькой плотную стену кустарника.
Она почти приканчивала поворот, когда шофер увидел преградившую путь лиственницу. Не успев нажать на тормоз, он рванул руль влево. Устойчивый «додж» прыгнул на край высокого кювета, царапая беспомощным левым колесом пустоту, проюзил на брюхе и ткнулся тупым носом в кустарник. Медленно наклонился, после чего завалился набок.
Выскочившего из машины сержанта Пельмень сразил выстрелом в голову, тот сел рядом с колесом, уронив автомат на колени. Через несколько мгновений автомат оказался в руках Чалдона, который тут же кубарем откатился от «доджа».
– А ну, подлюки, выходи! – крикнул Пельмень из-за большой ели.
Скрипнула дверца. Шофер прежде высунул руки, сказал просяще:
– Братцы, я без оружия!
– Ползи сюда, раз без оружия! – весело распорядился Денис. – Кто еще есть в машине?
– Товарищ старшина, – пролепетал длинношеий ефрейтор, не опуская рук. – Ранены они. Стонут.
– Ежели он хипишнется – убьем тебя! Так и передай товарищу старшине. А ну, ползи сюда, пидор!
Ефрейтор лег на землю, пополз, не спуская глаз с Пельменя, повторяя только для него одного:
– Я ж без оружия, братцы! Без оружия…
Чалдон мягким шагом подошел к машине, распахнул вторую дверцу. Глянул и облегченно улыбнулся. По-деловому вытащил еще один автомат, снова улыбнулся кому-то в кабине.
– Отвоевался, мусор. Щас подсоблю.
Он запустил обе руки в кабину, потянул к себе. Сразу раздался крик:
– Нога! Ой, лышенько! Пощади, ирод!
Старшина был белый от терзавшей его боли, но, оказавшись на земле, попытался подняться. Чалдон стукнул его по голове прикладом автомата. Старшина упал на четвереньки.
– Стой! – поднял руку с наганом Пельмень. – Боле не бей.
На лице вора играла шаловливая улыбка. Он выдернул из кобуры старшины пистолет ТТ и протянул его белобрысому ефрейтору. В этот момент старшина произнес с усилием:
– Сволочи…
Пельмень вернул ТТ себе в карман, пошевелил старшину носком сапога:
– Не заговаривайся, мусор! Как бы пощады просить не пришлось.
Упоров проверил показания приборов. Бензобак был почти полон.
Он мельком взглянул на старшину, а тот упрямо повторил:
– Сволочи! Все равно вас изловят.
– Хочешь жить? Как там тебя? – Пельмень обратился к ефрейтору, слегка покривив губы. Им владело плохое чувство. Вероятно, он еще не остыл после убийства автоматчика и желал продолжения…
– Тимофей! – вытянулся перед ним ефрейтор. – Жить я хочу. Не убивайте меня, дяденька!
– Застрели эту падаль и живи!
– Да нет… этого нельзя делать, – он смотрел завороженно на протянутый ему ТТ. – Не могу я, дяденька. Кто же меня потома пощадит за такое злодейство?!
Чалдон воткнул в зад белобрысого нож.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150