Этап мрачно молчал, и Стадник, уловив настроение разбитых дорогой заключенных, положил палец на спуск автомата.
– Ну, чого змолкли? Шуток не понимаете?!
– Понимаем, земеля, – улыбнулся через силу старшине Каштанка.
– У меня таких злыдней в земляках не водится! – строго поправил вора старшина.
– Так получилось, – покаянно опустил глаза Опенкин. – А вас дома небось матка жде?
– Ни, тильки тятько, – Стадник подозрительно косился на посиневшего под ветром зэка, медленно вползавшего ему в душу. От неудобства внутреннего состояния он кашлянул и стал шагать широко, строго. Держа автомат наизготовку.
– Давненько батю не видел, гражданин начальник?
– Тебе шо за дило?! Десять рокив.
Напряженно маршировал чем-то привороженный охранник.
– Ух, ты! Соскучились, должно?
– Скучать служба не велит.
Он уже собирался отойти от этого прилипчивого, но чем-то привлекательного злыдня, как тот спросил вкрадчиво:
– Повидаться-то небось хочется? Хочется! Хочется! Не отпирайтесь, гражданин начальник!
– А як же! – тоскливо и искренне признался растроганный старшина.
Опенкин приспустил штаны, показал напряженно соображающему Стаднику голую задницу.
– Узнаете, гражданин начальник? То ж твой тятя. Иди, целуй!
– Что?! – заревел старшина, хватая широко распахнутым ртом холодный воздух. – Ну, злыдень синий, помни мое слово: купаться тебе с теми «моряками» в одном болоте!
– Не признали, что ли, гражданин начальник? – натурально огорчился Опенкин. – То ж батько ваш ридный. Постарел малость. Хочешь, братку покажу?
И, не торопясь, начал расстегивать ширинку.
Стадник сбросил с плеча автомат, ствол дернулся, выплюнув в низкое небо короткую очередь.
– Лягай, сволочи! – орал Стадник, топая ногами. – Усих покрошу!
Заключенные присели, но ложиться никто не стал.
Все разглядывали оплошавшего старшину с ехидными улыбками.
– В чем дело, старшина? – подскочил лейтенант, расстегивая на ходу кобуру.
– Нарушают порядок, товарищ лейтенант. Особливо вот тот, из воров. Воду мутит, понимаешь!
– Запишите фамилию. Вас предупреждаю: положим на землю, будете лежать до утра!
– Мы-то при чем, гражданин начальник?
– Молчать! Порядок существует для всех.
Лейтенант застегнул кобуру и быстро ушел. Стадник остался перед строем, выглядывая из – за поднятого воротника и держа ствол автомата на уровне голов зэков.
– Ябеда вы, гражданин начальник! – негромко крикнул Опенкин. – Не буду вам больше тятьку показывать. Скучайте…
В это время колонна тронулась, и под ногами зэков снова заволновалась тугая колымская грязь. Люди шли в лагерь, не сводя глаз с приземистых бараков, наспех сколоченных из старых досок, должно быть, долго служивших другому делу, а сейчас призванных беречь тепло и защищать от ветра отринутых от нормальной жизни людей. Многочисленные щели были наспех забиты паклей, тряпками, мхом, завалинки заменяли поднятые к окнам земляные валы. Да и окна – одно название: без стекол, просто зашитые потрескавшейся фанерой рамы. На каждом решетка, а на двух последних фанеру просто подпирали гнилые жерди.
– Это же кладбище, гражданин начальник! – ужаснулся Ведров.
– Кладбище ты видел, – уточнил Стадник. – Туды после, прежде туточки поживете.
– Подыхать привели!
– Вертаемся, мужики! Гольная смерть!
Тогда-то и отворилась дверь единственного бревенчатого здания. Из нее вышел майор с выражением непреклонной воли на интеллигентном, немного озабоченном лице. Следом выскочила овчарка. Громадная, ухоженная собака пошла рядом с хозяином, тычась лобастой мордой в замшевую перчатку.
Майор оглядел этап, как опытный пастух оглядывает новое стадо, остановился точно посредине колонны и, указав пальцем на перекошенного мужичка, спросил:
– Почему вы кричите?
Мужичонка дернул плечом, нервно затоптался на месте, никак не желая встретиться с майором глазами.
Взгляд майора излучал нечто большее, нежели решительность. Он излучал беспощадность, было от чего волноваться.
– Та не кричу я, гражданин начальник, – с трудом пролепетал зэк, так и не подняв лицо.
– А кто кричит?
– Та не знаю, гражданин начальник. Уси балакали.
– В карцер!
Рослый охранник выдернул зэка из строя, поставил его рядом с собой, спиной к строю.
Майор сделал несколько шагов. Глаза задержались на спокойной позе, казалось, отрешенного от событий человека в черном, забрызганном грязью пальто.
– Почему вы кричите?
Безучастный блондин опустил на майора мягкий взгляд, ничуть не испугался его строгого вида:
– Хотел разбудить вашу совесть, гражданин начальник.
– Кто еще хотел разбудить?
– Моя душа, гражданин начальник.
– Значит, вам будет не скучно в карцере.
Он закурил дорогую папиросу, подумав, указал на трясущегося у барачной стены мужичонку.
– Того – в строй. Этого вместе с душой – в карцер. Остальные должны уяснить – здесь рабочий лагерь. Работа вас кормит я дает право на досрочное освобождение. Нарушение лагерного режима лишает вас этого права. Лейтенант!
– Я, товарищ майор!
– Раздайте пищу. Людей – в баню, вещи в прожарку. Утром всех, кроме тех, кто будет ремонтировать лагерь, отправить в карьер. Небольшая просьба, лейтенант Позаботьтесь о тишине – я буду музицировать…
Он бросил окурок под ноги жадно глотающего табачный дым молодого, очень простоватого на вид зэка. Несколько секунд тот колебался, пожирая дымящийся окурок жадными глазами, и вдруг грохнулся на колени, схватил окурок.
Майор был к этому готов. Хромовый сапог вбил окурок в расквашенный рот зэка. Овчарка кинулась и выволокла попавшегося на нехитрый трюк простака из строя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150