- Слушай, ты, - сказал я сурово, схватил Марли за ошейник и заставил посмотреть мне в глаза. - Прекрати пить соленую воду. Какая же собака не знает, что эту воду пить нельзя?
Я уже подумывал оттащить его с пляжа и уйти, но пес выглядел отлично. Нет, в его животе не могло ничего остаться. Урон был нанесен, но мы легко отделались. Я отпустил его, и он стремительно помчался к своему другу Киллеру.
Однако вот чего я не учел: если желудок Марли мог быть совершенно пустым, его кишечник пустым не был. Солнце, отражаясь в воде, слепило меня, но краем глаза я видел, как Марли резвится с другими собаками. Пока я наблюдал за ним, он внезапно вышел из игры и начал выписывать маленькие круги на мелководье. Этот маневр с кругами был мне хорошо знаком. Так он делал каждое утро в саду на заднем дворе, когда собирался освободить кишечник. Это был ритуал, словно далеко не каждое место подходило для подарка, который он собирался преподнести миру. Иногда бег по кругу продолжался минуту или больше, пока Марли не находил наиболее подходящий кусочек земли. А теперь он кружил на мелководье Собачьего пляжа, на той границе, где еще ни одна собака не осмеливалась извергнуть свои экскременты. Он уже принимал нужное положение. А в этот раз у него даже зрители были. Хозяин Киллера и еще несколько собачников стояли всего в нескольких метрах от него. Мама с дочкой отвернулись от своего замка и смотрели на море. К нам приближалась пара, которая гуляла по кромке воды, держась за руки.
- О нет, - прошептал я. - Господи, пожалуйста, только не это.
- Эй! - крикнул кто-то. - Заберите свою собаку!
- Остановите его! - взвизгнул еще один.
Как только прозвучали настороженные голоса, загорающие привстали, чтобы посмотреть, с чем связана суматоха.
Я бросился бежать на полной скорости, чтобы забрать его до того, как будет поздно. Если бы мне только удалось добраться до него и оттащить раньше, чем его кишки придут в движение, я бы смог прервать унизительный процесс и довести Марли до дюны. Когда я бросился к нему, я вдруг почувствовал, что как бы смотрю сам на себя со стороны. Позорная сцена прокручивалась передо мной как в замедленной съемке. Казалось, каждый мой шаг будет длиться вечность. Ноги ударялись о песок с глухим звуком, руки ритмично качались в воздухе, лицо исказилось в подобии предсмертной гримасы. Пока я бежал, в замедленном темпе появлялись кадры вокруг меня: молодая загоравшая женщина присела, одной рукой придерживая купальник на груди, а другой прикрывая рот; мама схватила ребенка и побежала подальше от воды; лица собачников перекосились от отвращения, люди показывали пальцами; на шее хозяина Киллера вздулись вены, он кричал. Марли уже прекратил бегать по кругу, присел и смотрел на небо. И тут я услышал свой собственный голос, поднимавшийся над шумом и вырвавшийся непривычно странным гортанным, искаженным, продолжительным криком:
- Нееееееееееееееееееееет!
Я был почти на месте, всего в тридцати сантиметрах от него.
- Нет, Марли, нет! Нет! Нет! Нет!
Все было бесполезно. Как только я добежал до него, его пропоносило. Все с отвращением отскочили. Хозяева собак бросились к своим питомцам. Загоравшие собирали полотенца. И вот все кончилось. Марли быстро выбежал из воды, с удовольствием отряхнулся и повернулся посмотреть на меня, счастливо пыхтя. Я достал из своего пакета пластиковую сумку, но понял, что в данный момент от нее будет мало проку. Волны накатывались, размывая экскременты Марли по воде и прибрежному песку.
- Чувак, - сказал хозяин Киллера тоном, который заставил меня понять, как чувствуют себя дикие кабаны перед последним, фатальным прыжком питбуля, - это было не круто.
Да уж, это не было круто. Мы с Марли нарушили святое правило Собачьего пляжа. Мы загрязнили воду, и не один раз, а два, и испортили утро всем. Настало время быстро сматывать удочки.
- Извините, - пробормотал я хозяину Киллера, надевая поводок на Марли. - Он проглотил литр морской воды.
Когда мы вернулись в машину, я накинул на Марли полотенце и начал вытирать его. Он отряхивался, и вскоре я был весь в песке, брызгах и шерсти. Я хотел разозлиться на него. Я хотел задушить его. Но было уже слишком поздно. К тому же, кому бы не стало плохо после принятия внутрь почти литра соленой воды? Как и большинство проступков моего пса, этот не был обдуман заранее и совершен по злому умыслу. Ведь Марли не выполнил команду не потому, что хотел намеренно унизить меня. Ему нужно было кое-что сделать, и он просто сделал. Правда, в неподходящем месте, в неподходящее время и перед неподходящими людьми. Я знал, что он был жертвой своих невысоких умственных способностей. Он был единственным на всем пляже псом, который оказался настолько глупым, что с жадностью пил соленую воду. Моя собака была умственно отсталой. Как мог я поставить это Марли в вину?
- Нечего тебе так гордиться собой, - сказал я, перемещая его на заднее сиденье. Но он был доволен. Он бы не выглядел более довольным, даже если б я подарил ему остров в Карибском море. Однако Марли не подозревал, что это был последний раз, когда его лапа ступила на океанский пляж. Его дни, а скорее часы, в качестве пляжного мачо были сочтены.
- Ну что ж, Соленый Пес, - сказал я по дороге домой, - на этот раз это сделал именно ты. Если собак выгонят с Собачьего пляжа, мы поймем за что.
Через несколько лет именно так и произошло.
ГЛАВА 21
Самолет летит на север
Вскоре после того как Колин исполнилось два года, я непреднамеренно совершил ряд судьбоносных поступков, которые привели к тому, что мы покинули Флориду. И все это я сделал одним щелчком мыши. Я заканчивал колонку рано утром, и мне нужно было убить еще полчаса до прихода редактора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91