Если нас не было рядом, он превращался в разрушителя, ломая все, что стояло на пути к облюбованному им безопасному месту. Однажды, когда собиралась гроза, Дженни пришла домой и увидела, что Марли с выпученными глазами отчаянно прыгает на стиральной машине, стуча когтями по поверхности. Как он оказался там и почему ему приспичило забраться именно туда, мы так и не узнали. Среди людей встречаются недееспособные психи и, как выяснилось, среди собак тоже.
Доктор Джей положил мне на ладонь пузырек с маленькими желтыми таблетками и сказал:
- Не сомневайтесь, пусть принимает.
Речь шла об успокоительном, которое, по словам доктора, должно было способствовать ослаблению патологического беспокойства Марли. Доктор Джей надеялся, что благодаря лекарству Марли сможет нормально воспринимать гром и в конце концов поймет, что это всего-навсего безобидный шум. Боязнь грома у собак, как нам объяснил доктор, не была необычным явлением, особенно во Флориде, где практически каждый день во время жаркого сезона случались сильнейшие грозы. Марли понюхал склянку, которую я держал, явно сгорая от нетерпения начать новую жизнь и впасть в наркотическую зависимость.
Доктор Джей почесал загривок Марли. Он покусывал губы, будто хотел сообщить нам что-то важное, но не знал, как это сделать.
- И, - наконец сказал он, - вам, наверное, пора задуматься о его кастрации.
- Кастрации? - с недоумением переспросил я. - Вы хотите сказать… - я взглянул на яички пса - до смешного огромные шары, болтавшиеся между задних ног Марли.
Доктор Джей тоже посмотрел на них и утвердительно кивнул. Я, наверное, вздрогнул, а то и вообще схватился за сердце, потому что он быстро добавил:
- Это совершенно безболезненно, да и ему так будет гораздо комфортнее.
Доктор был в курсе проблем Марли. Он был нашим исповедником, и мы рассказывали ему все: и об ужасном опыте дрессировки, и о нелепых выходках собаки, и о потребности все разрушать, и о гиперактивности. И вот Марли, когда ему пошел седьмой месяц от роду, начал предпринимать попытки совокупиться со всем, что движется, в том числе и с нашими гостями.
- Мы просто избавим его от бьющей фонтаном сексуальной энергии и сделаем счастливой, более спокойной собакой, - сказал доктор Джей, пообещав, что результаты операции не изменят добродушного характера Марли.
- Боже, я прямо не знаю… - засомневался я. - Кажется, что это… приговор.
У Дженни же подобных сожалений не возникло.
- А давайте отрежем эти отростки, - согласилась она.
- А как тогда быть с возможным приплодом? - спросил я. - Неужели он не продолжит свою родословную? - Уплывающие возможности прибыли замаячили у меня перед глазами.
И снова доктору Джею пришлось осторожно подбирать слова.
- Думаю, вам стоит посмотреть на это дело более трезво. Марли - славный домашний пес, но мне кажется, что у него немного шансов стать производителем. - Он был максимально дипломатичен, но выражение лица выдавало его. Казалось он на самом деле орал на меня: ради бога, мужик! Во имя будущих поколений мы должны ликвидировать эту генетическую ошибку любой ценой!
Я сказал, что мы подумаем, и мы уехали домой с новым успокоительным средством.
Пока мы решали, лишать ли Марли мужского достоинства, Дженни начала предъявлять беспрецедентные требования к моим собственным. Доктор Шерман разрешил ей снова попытаться забеременеть. Она приняла вызов с готовностью спортсмена-олимпийца. Времена, когда она просто не принимала противозачаточные таблетки (будь что будет), давно миновали. В войне за оплодотворение Дженни перешла в наступление. И, конечно, для этого ей нужен был я, ключевой союзник, который снабжал ее амуницией. Как и большинство мужчин, с пятнадцати лет я всеми силами старался убедить противоположный пол, что я достойный партнер. Наконец-то я нашел ту, что с этим согласилась. Мне следовало бы прыгать от восторга. Впервые в жизни женщина хотела меня больше, чем я ее. Это был рай для мужчины. Никаких уговоров, никаких унижений. На меня наконец-то появился спрос, как на лучших породистых собак. Я должен был пребывать в экстазе, но неожиданно все это превратилось в тяжелую и стрессовую работу. Дженни хотела от меня уже не просто любовных утех, она хотела ребенка. А это значило, что мне предстояло потрудиться. Начались серьезные дела. Самые радостные из ночных утех внезапно превратились в клинические опыты, составными частями которых были измерение температуры и изучение менструальных календарей и таблиц овуляций. Я чувствовал себя пажом всемогущей королевы.
Происходящее «вдохновляло» меня примерно так же, как визит в налоговую инспекцию. Дженни привыкла к тому, что я реагирую на малейший намек, и она не без оснований считала, что старые правила все еще оставались в силе. Скажем, я сижу, чиню мусорный бак, а она подойдет со своим календарем в руках и скажет: «Мой последний цикл начался семнадцатого, это значит, - и тут она делает паузу, подсчитывая дни, - что нам нужно сделать это прямо СЕЙЧАС!»
Мужчины из рода Грогэнов никогда не любили, чтобы на них давили, и я был не исключением. Совсем немного времени понадобилось, чтобы я пережил главное мужское унижение: неудачу в сексе. А коли это случилось, игра окончена. Моя уверенность пошатнулась, а нервозность возросла. Я знал, что если это произошло раз, то произойдет и второй. Одна неудача настраивала меня на другую. Чем больше я волновался за исполнение своих супружеских обязанностей, тем реже мне удавалось расслабиться и сделать то, что ранее получалось само собой. Я старался избегать любых намеков на секс, чтобы, не дай бог, Дженни не пришли в голову ненужные мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91