Затем он еще раз оглядел меня с пренебрежительной усмешкой, словно пытаясь оценить мои интеллектуальные способности.
– Я выслушал вас с большим интересом, – сказал он и демонстративно повернулся к начальнику полиции.
– Версия действительно остроумна. Но господин Латорп, который, очевидно, является создателем этой конструкции, немного поспешил, – его тонкие бледные губы скривились в усмешке. – Пользуясь метафорой, – продолжал он, – я бы описал его подход следующим образом: некий человек, дабы проникнуть в некий дом, берет лом и начинает пробивать в каменной стене отверстие. А между тем куда разумнее попасть в этот дом через уже существующую и к тому же открытую дверь. Если бы господин Латорп пошел прямым путем, он бы сразу задался вопросом: зачем мне, банкиру, самому грабить свой банк?
Грегор Абуш пробормотал нечто, похожее на извинения.
– А теперь я докажу, что это хитроумная и достойная всякой похвалы конструкция построена на песке, – И Ионатан Крюдешанк сказал это почти торжествующе. – Мы с тобой, Грегор, давние приятели. С твоей стороны непростительно забыть, что как делец я имею репутацию человека весьма осторожного… Пойдемте!
Тяжело шагая, Ионатан Крюдешанк повел нас в музыкальную библиотеку.
– Мне самому не дотянуться, – сказал он, указывая рукой на одну из верхних полок. – Грегор, подай мне, пожалуйста, эту кассету… Нет, ты взял другую… Немного левее… На кассете должен быть ярлычок с надписью «Оливер Дэрти».
Неторопливо вставив кассету в гнездо, Ионатан Крюдешанк, прежде чем нажать клавишу, объяснил тоном, каким профессор разговаривает с неуспевающим студентом:
– У меня вошло в привычку записывать на пленку все важные деловые разговоры. В том числе и телефонные. Для этой цели у меня есть специальный усилитель. В наши дни это является элементарной предосторожностью, особенно, если имеешь дело с такими типами, как Оливер Дэрти. Сегодня он наобещает бог весть что, а завтра откажется от каждого слова.
Ионатан Крюдешанк замолчал, затем также неспешно продолжал свое объяснение:
– Давайте проверим досконально версию господина Латорпа!.. Приходит Ричард Бейдеван, почтальон приносит журнал, я его перелистываю, к моим пальцам прилипает ароматическая пудра… Дальше следуют реальные факты, никак не совпадающие с фантазиями господина Латорпа… Кто-то звонит. Услышав голос Дэрти, я немедленно нажимаю клавишу, чтобы зафиксировать наш разговор… Доказательства находятся в этой кассете!
Снова пауза, снова высокомерный голос:
– Не пора ли извиниться передо мной, Грегор? От Латорпа я никаких извинений не жду, его извинения мне нужны, как мертвому припарки. Безнадежно запутавшись в собственных сетях, в которые вы надеялись поймать преступников, вы начинаете раздавать удары наугад. Как боксер с рассеченной бровью, которому заливающая глаза кровь не позволяет разглядеть противника. Ничего не видя, он, подобно ветряной мельнице, размахивает кулаками.
Я взглянул на Грегора Абуша, уже не пытаясь скрыть замешательство.
Было ясно, что мы с треском провалились.
Я не заметил, как Ионатан Крюдешанк наконец нажал клавишу. Как сквозь туман, до меня долетел записанный на пленку голос Дэрти:
«Алло! Алло! Это я – Оливер Дэрти».
«Не кричите! Я и так вас узнал. Когда вы придете?»
«Сегодня не могу, господин Крюдешанк. Но нам пора, наконец, договориться. Альберт сказал, что в любой день может начаться дождливый период. Нам придется со съемками поспешить».
«Все зависит от вас же, господин Дэрти. Как только вы согласитесь на мои условия, банк в вашем распоряжении».
«У вас слишком большой аппетит. Я снимаю этот фильм, чтобы добиться широкой популярности Альберта Герштейна, а вы хотите, чтобы я рекламировал ваше мелкое провинциальное кредитное учреждение».
«Как хотите. Я от своих условий не отступлюсь».
Мы с Грегором Абушем словно загипнотизированные прослушали запись. Прослушали до самого конца. Нас не оставляла надежда, что в почти двадцатиминутном словесном водопаде, где в основном повторялись одни и те же фразы, вдруг да мелькнет нечто такое, что сможет наконец осветить единственно темное место в показаниях Дэрти.
Почему он так категорически отрицал факт, который никак не мог быть поставлен ему в вину? Факт телефонного разговора с Ионатаном Крюдешанком, свидетелем которого был Ричард Бейдеван?
Из гипнотического состояния меня вывел шум заведенного мотора. Какое-то шестое чувство подтолкнуло меня к окну. Я увидел распахнутые ворота гаража, из которых выезжал темно-зеленый лимузин.
Машина успела промчаться мимо дома Альберта Герштейна и трех-четырех особняков и завернуть в переулок, прежде чем я снова обрел дар речи.
– Крюдешанк сбежал! – вскричал я.
– Сбежал? Вы бредите! – Грегор Абуш уставился на меня диким взглядом. – Настолько убедительно доказать нам, что мы абсолютные недоумки, потом бежать? Мне начинает казаться, что все вокруг потеряли рассудок.
В полном замешательстве мы выбежали из музыкальной библиотеки, промчались через спальню и ворвались в гостиную. Здесь нам преградил дорогу слуга.
– Господин Крюдешанк просит его извинить, – чопорным тоном сообщил он. – Велел передать, чтобы его не ожидали. Он вернется только поздно вечером.
– Куда же он уехал?
– Господин Крюдешанк очень спешил, поэтому я толком не понял… К какому-то шарлатану насчет каких-то писем…
Мы оба с Грегором Абушем залились смехом. Моментально были перечеркнуты все доказательства, казавшиеся достаточными для ареста банкира: роковой аромат «Пармской фиалки», подозрение доктора Мэтьюзала, что Крюдешанк симулирует болезнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95