Писатель Дитер Баллин в последнее время находится в критическом финансовом положении. Его попытка переиздать книгу "Заговор генералов" кончилась безрезультатно. Издательство сослалось на сильно изменившуюся за последнее время политическую атмосферу и значительно снизившийся читательский спрос, ввиду чего не удалось даже распродать полностью предыдущее издание. Дитер Баллин предпринимал отчаянные и столь же безрезультатные попытки занять деньги у ростовщиков. Нам стало известно, что он собирался продать свою купленную в рассрочку машину "форд-таунус", за которую внес только двадцать пять процентов. Из разговоров с его квартирной хозяйкой и обслуживающим район почтальоном, при котором Дитер Баллин вскрывал письмо, известно, что он нуждается в крупной сумме, чтобы избавиться от вымогателя. Последние сведения нуждаются в дополнительной проверке, которая будет незамедлительно проведена по получении соответствующего вашего указания..."
- Сидите, сидите! - Мун жестом успокоил привскочившего с кресла Баллина. - Вы ведь говорили правду. На кусок хлеба хватает, а чтобы заткнуть глотку шантажисту - нет. Какие же неприятные секреты раскроют, если вы не заплатите?
- Да так, - Баллин внезапно присмирел, - обычная история. Интимная связь с женщиной, муж, скандал... Не будь я другом Магнуса Мэнкупа, не было бы так страшно.
- Вы намекаете на связь с его женой?
- Ничего подобного! Но он считал, что все мы должны быть такими же безупречными рыцарями. Мол, пятнышко на сорочке - пятно на политическом знамени.
- Вы пробовали занять у него деньги?
- Нет.
- Почему?
- Именно поэтому.
- Скажите, пожалуйста, он никогда не выражал подозрений в связи со смертью депутата Грундега?
- По отношению ко мне? Какая чепуха! Вы ведь сами слышали, как он отшил Ваккера, сославшись именно на мое свидетельство... Конечно, есть в нелепой кончине Грундега и моя доля вины. Но не мог же я насильно заставить его ехать не в резиденцию партийной фракции, а к врачу?.. Вы просто смешны! Приезжаете из Америки и суете свой нос в чисто немецкие дела, о которых и понятия не имеете. Я еще понимаю - подозревать меня в убийстве Мэнкупа по материальным соображениям. Это абсурд, но по крайней мере не лишенный абстрактной логики. Но считать меня политическим противником Магнуса?! С таким же успехом можно назвать увиденную нами пьесу музыкальной комедией!
Дверь распахнулась.
- Нашли! - радостно закричал Енсен с порога.
- В чемодане?
Енсен только отрицательно покачал головой. Восклицание "нашли!" стоило ему стольких эмоций, что на большее не хватило сил.
- У него? - Дейли показал на Баллина.
- Интересно, что вы такое могли у меня искать? - усмехнулся Баллин. Письмо шантажиста? Я его давно сжег!
- Перчатки госпожи Бухенвальд! Сюжетное алиби упомянутой так кстати вами пьесы, которое должно было сослужить ту же службу убийце Мэнкупа!
- Что такое? - спросил Мун, тщетно стараясь уловить смысл отрывистых немецких фраз.
Успевший отдышаться Енсен объяснил по-английски.
- Перчатки препарированы особым составом, я это сразу же понял по запаху, - добавил он. - Так что никаких отпечатков внутри не может быть.
- Но нашли-то вы их у Баллина? - не сомневался Дейли.
- Нет.
- Где же?
- В комнате Лерха Цвиккау!
ИНТЕГРАЛЬНАЯ МАТЕМАТИКА
Идеология, подобно
национал-социализму, готовая шагать для
достижения своих целей по трупам,
фашизм, независимо от того, как ее
именуют сами идеологи.
Магнус Мэнкуп
Мун впервые увидел комнату скульптора при ярком освещении. Доминировавший в ней цвет красного дерева, придававший помещению при слабом освещении осенний оттенок, пылал теперь нестерпимым пожаром в зеркальных пластиковых плоскостях. Голова сидевшего в углу скульптора почти сливалась с фоном. Наискосок от него устроился Рихтер. Поигрывая лежавшим на коленях пистолетом, он со скучающим видом разглядывал расставленные по полкам произведения скульптора. На одно из них уставился и Лерх Цвиккау. По полузакрытым векам и погасшей трубке нетрудно было догадаться, что ему неважно куда глядеть, лишь бы не видеть опасную игрушку Рихтера.
- Вот! За этой картиной, - почему-то прошептал Енсен.
- Тот самый художник? - спросил Мун, разглядывая неразборчивую подпись.
- Он! - благоговейно кивнул Енсен.
Полотно, которое Мун приметил, несмотря на полутьму, уже при первом посещении, было совсем не похоже на то, которое висело в баховском кабинете. Куда меньше по размерам; светлые, спокойные, как бы неподвижные краски. Но сила мысли, переданная через цвет и изображение, сразу выдавала автора. Это была парафраза знаменитого бёклиновского полотна "Остров мертвых", на котором лодочник Харон перевозит души умерших.
На первый взгляд - идиллия. Лазурная, почти прозрачная, заснувшая вода. Островок, целиком занятый круглым зданием. Величавый белый мрамор, три яруса оконных пробоин, отливающих спокойной зеленью. Лодочник в белых одеждах эпирского крестьянина, его прямая неподвижная фигура, застывшее длинное весло в жилистой руке. Он почти не гребет, он может вообще не грести, время потеряло всякое значение. Это понимают и его пассажиры. Еще совсем молодые люди, они сидят, обнявшись, спинами к зрителю. Столь же неподвижные, как гребец, словно растворившиеся в мягкой неге прозрачного эгейского утра. Им некуда спешить, - когда-нибудь, через день, через месяц, через год, лодку все равно прибьет к этому блаженному острову.
Но стоило Муну отойти к дверям, как идиллия взорвалась изнутри. Из всех углов картины поплыл ужас, пока не заполнил ее целиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82