Если бы отец мой был режиссером, то она любила бы его, а не Тарабрина. И миф о великой любви ее и Тарабрина — это только красивая легенда. С ее стороны это был элементарный расчет!»Однажды она поведала Гоге, кто ее мать, но режиссер не поверил ей. Или не захотел поверить?— Что ж твоя мать тебя не пристроит? — усмехнулся он недоверчиво. В его голосе звучало другое: если бы твоя мать действительно была так известна, как Тарабрина, ты бы не обслуживала меня по ночам…— А я не хочу, чтобы меня пристраивали! — Катя гордо задрала подбородок. — Ненавижу блат! Я хочу в жизни пробиться сама, не прикрываясь ее именем!— Ну, попробуй, попробуй, — усмехнулся Гога и, перевалившись на другой бок, немедленно захрапел.Сорок съемочных дней пролетели быстро, как один миг.Вернувшись в столицу, Катя получила в мосфильмовской кассе деньги и теперь деловито пересчитывала их, тщательно отделяя купюру от купюры. Для нее эти двести рублей были огромной суммой, целым состоянием. Это были ее первые заработанные деньги…Первым делом она снимет комнату, хватит метаться по общежитиям, позвонит отцу, чтобы он не волновался. Потом предстоит долгий процесс озвучивания фильма, потом премьера… А потом (она была уверена в этом) предложения от режиссеров посыплются, как из рога изобилия. И скоро она забудет, как дурной сон, кто такой Гога и чего ей стоили те несколько кадров в фильме, за которые приходилось расплачиваться собственным телом.Кстати, пора бы ей, наконец, приодеться, ведь, как говорится, встречают по одежке… Надо побродить по комиссионкам, там иногда можно задешево отыскать импортные вещи. А то ее неизменные джинсы «Рила» уже светятся на коленях и выглядят очень непрезентабельно. Правда, если перевязать волосы ленточкой с бусинками, то можно запросто сойти за хиппи… Но стиль «хиппи» — это совсем не то, что нужно актрисе на этапе стремительного взлета карьеры.Катя спрятала деньги поглубже в карман и погрузилась в трамвай. Она собиралась отправиться на Банный переулок, где в те времена возле бюро квартирного обмена существовал огромный нелегальный центр по операциям с недвижимостью.Толстая маклерша с пережженными пергидролем волосами показалась ей ласковой и очень доброй.— Ты, наверное, девочка, хочешь квартиру снять? — с первого взгляда определила она.— Мне бы комнату, — доверчиво улыбнулась Катя. — Желательно поближе к метро. Не дороже двадцати рублей.— Тут такая схема, — объяснила маклерша. — Я тебе даю несколько адресов, каждый адрес — пятерка. Ты ездишь по ним и выбираешь, что тебе нужно.Хозяева будут тебя ждать. Скажешь, что от Нателлы, они все поймут. Четыре адреса тебе за глаза хватит. Давай двадцатку.— Спасибо! Большое вам спасибо, — поблагодарила Катя, получая бумажку с адресом. — Вы мне очень помогли!Окрыленная, она поспешила к метро.По первому адресу, в одном из арбатских переулков, никого не было дома.«Ладно, вечером зайду», — решила Катя.Второй адрес, на Сретенке, оказался мрачной коммуналкой, битком набитой орущими детьми и выжившими из ума старухами. Кате открыл какой-то мужик, по виду алкоголик, в голубой, рваной на груди майке.— Я от Нателлы, — предупредила Катя, шагнув вперед.— Какой Нателлы? — дохнул перегаром коммунальный абориген.— Насчет комнаты.— У нас все комнаты заняты.— Вы не поняли, я хотела бы снять комнату.— Сколько платишь? — заинтересовался алкоголик.— Ну, не знаю, как договоримся.— Давай сейчас полтинник и живи сколько хочешь. Хоть год.— У вас отдельная комната? А большая? А душ есть?Оказалось, ей было предложено жить в одной комнате с многодетной семьей алкаша. Катя пулей вылетела из подъезда.Третий адрес был черт-те где, в Медведкове. От метро нужно было тащиться двадцать минут на автобусе.Дверь открыла худая нервная женщина с бигуди на голове.— Никакую Нателлу не знаю! — Она шваркнула дверью перед носом посетительницы. По подъезду пронеслось печальное эхо.Катя чуть не расплакалась.Она села на ступеньки, прислонилась лбом к перилам. Ей было ужасно плохо. Кружилась голова, есть не хотелось, но почему-то тошнило. Смутные сомнения, обуревавшие ее в последние дни, стали внезапно осязаемыми и плотными…Последний адрес оказался тоже фальшивым. Комнату сдали еще два месяца назад студентам-молодоженам.Катя опять потащилась на Арбат. Снова ей никто не открыл.— Тебе чего, деточка? — спросила любопытная старуха, вперевалку поднимаясь по лестнице (лифт не работал).— А кто здесь живет, не знаете? — спросила Катя.— Никто не живет, — ответила старуха. — Здесь юридическая консультация, в понедельник приходи.Ночевала Катя на вокзале, положив под голову сумку с вещами. В общежитие ее опять не пустили. Недавно там обворовали несколько комнат, и новый комендант принялся за укрепление дисциплины, ужесточив систему пропуска посетителей. Катя могла взять билет и уехать домой. Но была еще одна проблема, которую нужно было решить именно здесь…— Понимаешь, у меня нет прописки, в поликлинике не хотят принимать! — стараясь не расплакаться, кричала Катя, держа телефонную трубку одеревеневшими от холода руками. — Кроме того, восемнадцать мне только через два месяца, могут быть проблемы… Не знаю, что делать!— Мне неудобно сейчас разговаривать, позвони через час на студию, — буркнул Гога. Запищали короткие гудки.Катя все сразу поняла. Едва она набрала номер, трубку подняла какая-то женщина, наверное жена Гоги — голос был молодой, интеллигентный. При ней, конечно, невозможно было обсуждать такую щекотливую проблему.«Это его ребенок, пусть он и решает!» — обидчиво подумала Катя и тут же согнулась пополам возле телефонной будки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138