И правда, зачем нужен уют, если сюда приходишь только перен
очевать? Сотрудники Центра вкалывают до поздней ночи, потому что главная
радость в их жизни Ц это работа. Что касается руководства, то они просто
днюют и ночуют на рабочем месте.
В гостиной Ц огромный портрет Гобарда на стене. Книжные полки уставлены
одинаковыми, черными с золотом томами Классика.
Ц Раздевайся, Ц бросил он мне. Ц Я сейчас.
Я сняла плащ, достала из портфеля бумаги, разложила их на столе, отодвинув
в сторону грязные засохшие тарелки и корки сухого сыра, похожие на желты
е обрезанные ногти. Прокрутила в уме то, что собиралась сказать. После дол
гого рабочего дня и бесконечного ожидания пухла голова.
Он появился в махровом халате на голое тело. Влажно блестели капли воды н
а сияющей лысине.
Ц Раздевайся, Ц повторил приказание и принялся привычно стелить пост
ель с мятым, точно жеваным бельем.
Ц Но вы сказали… Я думала…
Ц Быстрее, уже поздно. Я устал.
Я смотрела на его отвисшее брюшко, на кустик курчавых волос, вырвавшийся
на свободу из ворота халата, и внутри меня поднималась волна холодного б
ешенства Ц та самая волна, которую в течение пяти лет я пыталась поборот
ь нескончаемыми тренингами и бесконечными часами наизнанку выворачива
ющих исповедей. И я поддалась этой блаженной волне, ласково колыхавшей м
еня в своих объятиях. Она вздымалась все выше, увлекая за собой, несла к ущ
ербной, глупо округлой луне, взошедшей в просвете оконных занавесей… Под
действием этой луны я схватила со стола зазубренный, в ржавых потеках ке
тчупа нож и занесла его, целясь в самую сердцевину отвратительного студе
нистого брюха, которое надвигалось на меня, напирало, чтобы в конце концо
в задавить своей жирной вислой тяжестью…
Что было потом Ц не помню… Я сбежала по лестнице, будто за мной гнались. И,
только миновав несколько кварталов, наконец успокоилась. Колыхавшаяся
в небе луна прочно и незыблемо застыла над головой, пришпиленная к высше
й точке небосвода, между голыми метелками деревьев и трубой безымянной Т
ЭЦ. Сонно хрупала мерзлая земля под ногами, как будто кто-то методично гры
з сахарные леденцы.
Я понимала, это конец… Пора забирать вещи из общежития, ведь в Центре мне б
ольше нечего делать. Сама себе я напоминала гонимый поземкой рыжий лист,
оторванный от ветки осенним ветром, который неудержимо несет его в проме
рзшую, стылую даль. Опять меня изгнали, отправили в вольное плавание без р
уля и без ветрил… Лети, лети, лепесток, через запад на восток… Только возра
щения его никто не ждет. Ни один в человек в мире!
Но все же у меня оставался один, призрачный, мизерный шанс. И я в него вцепи
лась с яростью утопающего, хватающегося за соломинку. Этой соломинкой бы
л Степан Горелик.
Во время завтрака в столовой я несколько минут стояла с подносом на разд
аче, выжидая, когда в темном проеме появится знакомая сутулая фигура бос
са. При виде ее угловатых очертаний посторонние разговоры в радиусе неск
ольких метров стихали, выправка охранников становилась строже, а сонные
буфетчицы на раздаче начинали работать в темпе скорострельных автомат
ов.
Мне повезло, он был один.
Хмурясь, босс выбрал из предлагаемого скудного ассортимента наименее н
еприятные на вид куски и опустился за столик в углу. Вообще-то еду ему обы
чно приносили в кабинет, и не из общей столовой; а по специальному заказу,
но ему нравилось изредка за завтраком поиграть в демократию. А может, ему
нравилось, когда все вокруг замирало, ложки начинали стучать глуше, птиц
ы за окном испуганно умолкали, а беспардонно сиявший на золотом ободке т
арелки солнечный луч пристыженно переползал от греха подальше на сосед
ний столик?
Горелик молча поглощал пищу, глядя неподвижно перед собой. Его чело боро
здили высокие государственные думы.
Я смело двинулась к нему, побледнев от собственной решимости.
Выдавила из себя сбивчивое «Не занято?», опустилась на соседний стул…
Поднялась я с этого стула офицером по особым поручениям, подчиненным лич
но руководителю Центра.

***

Эдуард Марленович обладал уникальной способностью произносить речи. О
н сыпал абсолютно гладкими, красиво построенными фразами, которые, будуч
и осмысленными, оставляли стойкое впечатление легковесной подсолнечно
й шелухи Ц вроде бы и есть что-то в ладонях, да к чему это применить Ц непо
нятно, разве только выбросить за ненадобностью.
Менеджер по связям с общественностью организовал нам аккредитацию на п
ресс-конференцию только что назначенного премьера. Подобраться к сияте
льному чиновнику было трудно. В его секретариате вышколенные сотрудниц
ы однообразно твердили, что их начальник по личным вопросам никого не пр
инимает, для встречи необходимо предоставить на рассмотрение бесконеч
ные бумаги, и, если вдруг ими заинтересуется сиятельный выскочка, он сам н
азначит встречу. Однако писать докладную на тему, которая меня интересов
ала, Ц означало заранее выложить козыри и лишить себя преимуществ внез
апного удара.
На пресс-конференцию мы прибыли в полном составе Ц два сотрудника Цент
ра, вооруженные диктофонами, шофер и я. И когда, сойдя с трибуны, премьер за
торопился к выходу, сопровождаемый дюжими охранниками (по залу пронесся
слух, что его вызывает в Кремль сам президент), моя команда красивым, заран
ее отработанным маневром организовала искусственную давку у входа.
Пока охрана разгребала завал из человеческих тел, мне удалось протянуть
визитку в образовавшийся вакуум и произнести многозначительным шепото
м:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81