После недавнего приключения со шпаной она нашила с
изнанки рабочей кофты специальный потайной кармашек для денег. Вынув дн
евную небогатую выручку, девушка быстро сунула купюры под половицу и при
топнула ее ногой сверху.
В дверях за спиной возвышался Феофилакт с тоскующим взором.
Ц Ой, да тут у тебя просто царские палаты, Ц заметил он печальным голосо
м, в котором теплилась мировая скорбь, Ц по сравнению с моей каморкой…
Ц С кельей? Ц спросила Маринка.
Ц Ну да, Ц отозвался он неохотно.
Маринка разогрела на буржуйке нехитрую еду, быстро накрыла на стол. Поло
жила гостю полную тарелку, себе оставила чуть-чуть. Не хотелось ей есть от
чего-то…
Ц Кушай, Ц сказала ласково и застыла, подперев кулаком щеку. В этот миг е
й хотелось погладить по голове бедного Феофилакта, как будто он был не св
ятым человеком и ее духовным учителем, а обыкновенным юношей, обиженным
и ранимым. Примерно такие же чувства она, кажется, испытывала в свое время
к приснопамятному Игореше…
Феофилакт умял тарелку, осоловел, глаза его сыто заблестели.
Ц Я постелю тебе на топчане, Ц предложила Маринка, пряча смущенные глаз
а. Ц Там на веранде есть топчан, по летнему времени сейчас совсем тепло…

Но, вместо ответа, Феофилакт внезапно притянул девушку к себе и с силой пр
ижался щекочущей бородой к ее ошеломленному лицу. А потом мягкие губы в п
рорези волнистой бородки отыскали пухлый податливый рот, впились в него
жадно, Ц и весь окружающий мир заволокся синим ночным туманом, истончил
ся, поблек, как будто отказываясь существовать вне этой сладкой обморочн
ой немой маеты, имя которой угадывалось без слов Ц любовь…
Его губы шептали что-то сбивчиво и бессвязно, не то ища оправдания себе, н
е то оправдывая ее.
Ц Тебе ведь нельзя, Ц растерянно шепнула девушка, тая от мучительной не
жности. Но он уже нес ее на узкую кроватку, на сопревшие покрывала, пахнущи
е мышами и тоскливым запахом сушеной луковицы…
А потом они лежали друг подле друга Ц два тела, наружно разъединенных, но
внутренне еще слитых, и Маринка рассказывала ему всю свою жизнь до доныш
ка, до самого последнего тоскливого дня…
Она описывала ему цветущие степи вокруг Мурмыша Ц колышущую блеклыми ц
ветами равнину, что привольно расстилается до самого Рифея ровным, без е
диной морщинки полотном, пересказывала ночную перепалку диспетчеров п
о громкой связи на станции, эхо их голосов, которое рождалось и гасло, запл
утав между сонными бараками, живописала пряничный запах цветущих садов
и парной дух весенней земли, карстовые озера, полные ледяной подземной в
оды, их топкие берега в зарослях камыша, выводок гусей, шествующий единым
строем на водные процедуры…
Она рассказывала, как весело становилось в поселке, когда у кого-то играл
и свадьбу или рождались дети или кто-то праздновал день рождения. Ставил
и столы во дворе, как набивались плотно в барак, так что скамейки приходил
ось ставить даже в сенях, пили, обнимались, чокались, танцевали под магнит
офон или старомодную гармошку, ухая от неожиданно привалившей радости ж
изни, потом дрались, неумело и неохотно, беззлобно махая кулаками. Востор
женно визжали дети, кидаясь врассыпную от нетвердо стоявших на ногах дра
чунов. Вскоре один из забияк, обессилев от избытка впечатлений и полноты
творящейся с ним жизни, уже не мог подняться, да так и оставался лежать до
утра между огуречной теплицей и стройными рядами картофельных гряд, шир
око раскинув руки, будто обнимая все небо и все, что было в вышине зримого
и незримого, Ц тонкий огрызок месяца на небосклоне, соляные игольчатые
звезды, фиолетовую бездонную глубь Ц и самого Бога, если он там, конечно,
был…
…Промчался скорый поезд, выбрасывая вперед себя снопы света, словно авто
матная очередь прогремели вагоны по рельсам. Пока Маринка рассказывала,
Феофилакт тихонько задремал, и она тоже привалилась щекой к его плечу, по
коясь рядом с ним доверчиво и счастливо. Как покоилась когда-то рядом с Иг
орешей в короткие минуты невозвратного девичьего счастья…
Проснулась Маринка на рассвете от прохлады и оттого, что рядом никого не
было. Спустила ноги с постели, кутаясь в сопревшее ватное одеяло, поежила
сь. За окном серел мышастый рассвет, негромкий дождь облизывал шершавым
языком тусклое оконное стекло, задумчиво барабанил пальцами по рассохл
ым рамам.
Ц Эй! Ц позвала робко. Думала, что Феофилакт, чтобы не стеснять ее на узко
й кроватке, ушел на топчан. Прокралась на веранду, выглянула наружу Ц ник
ого.
Опять забралась под одеяло. Не спалось. Может, он переживает случившееся
сегодня ночью? Ведь он же инок, святой человек, ему, кажется, нельзя… Ну это
го… С женщиной быть… Что теперь будет! Это она, Маринка, его соблазнила! На
до было сказать «нет» Ц ему же во благо, чтобы потом не терзало его беспло
дное отчаяние.
Ворочаясь без сна, Маринка все кляла себя, терзала напрасными укорами. В г
олову лезли дурацкие мысли. А вдруг Феофилакт пошел на станцию и бросилс
я с горя под поезд? А вдруг… Девушка представила окровавленное тело в чер
ной рясе на рельсах (закрыты прекрасные очи, бородка задралась в небо, бел
ы мертвенные губы, еще хранящие вкус преступных поцелуев) Ц и аж зашлась
нервной дрожью от ужаса. Вскочила с постели, стала лихорадочно одеваться
.
Вылетела из домика, чуть не забыв запереть дверь.
На станции Ц тихо, пустынно. Две смутные фигуры в дождевиках едва виднею
тся на платформе. Печальная собака обследует урну, вяло помахивая хвосто
м.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81