Ц Иди сюда, слышь, чё говорю?
Дурочка недоуменно загудела, но послушно направилась к плетню.
Ц Не бойся, иди! Ц ласково позвал Серик, приглашая ее выйти со двора. Ц Ч
ё-то дам тебе, слышь?
Таня только замычала, завертела головой: «Н-не!»
Серик обернулся, лихорадочно облизал губы, нетерпеливо переступил с ног
и на ногу. Коварная мысль уже вскружила его шальную голову.
Ц Слышь, чё скажу! Ц зашептал он, протягивая камешек, который нащупал ту
т же, под ногами. Ц Иди, Маринка тебя зовет, слышь? Маринка!
Ц М-мырина! Ц обрадованно загудела дурочка и доверчиво заковыляла за о
граду.
Ц Пошли со мной! Ц сказал ей Серик и на всякий случай оглянулся Ц не вид
ит ли кто.
Никого не было. Ленивый майский полдень вольготно разлился по степи. Зве
нели пчелы, опьяненные медовым ароматом, высоко в небе, оставляя инверси
онный след, похожий на дорожку елочной ваты, плыл в Самару самолет.
Ц Пошли! Ц повторил Серик, беря девушку за руку, и снова лихорадочно обл
изал обветренные губы…

***

Возвращаясь из школы, Маринка заметила толпу возле соседнего барака. Нар
од нестройно гомонил, точно стряслась какая-то беда.
Ц Что такое, тетя Глаша? Ц спросила она, протискиваясь вперед. Ц Случил
ось что?
Ц Случилось! Ц неодобрительно зыркнула на нее из-под белого, нависшего
надо лбом платка соседка. Ц Вот что случилось: дурочку нашу изнасиловал
и.
Маринка обмерла. Злые взгляды кололи ее со всех сторон, будто она была в че
м-то виновата.
Ц На насыпи ее нашли, всю в кровище, платье порвано, Ц продолжала соседк
а. Ц Надо же, паскуды какие, божьего человека не пожалели, юродивую…
Ц А кто это сделал?
Ц Да кто ж тебе скажет? Наверное, прохожий какой, свои ж ее сызмальства зн
ают да любят… Сейчас ее на «скорой» в больницу увезли. И мать с ней, Лидия…

Ц А дети болтают, видели какого-то громадного косоглазого мужика на пут
ях, не из наших…
Ц Напридумывают чего! То, верно, цыгане были. За смерть своего мстят. У них
похороны завтра. Значит, чтоб и мы не радовались.
Некоторые граждане в толпе уже призывали народ вооружиться и идти на цыг
анский дом, убивать всех. Насилу смогли их угомонить.
Маринка ушла в свой барак. Села за стол. Потрясение уронила голову на руки.

Таня, милая, добрая Таня, самый светлый человек в ее жизни…
Ц Уеду! Уеду отсюда! Ц бессильно шептала она, утирая быстрые горькие сл
езы.
А к вечеру стало известно, что дурочка жива, она лишь сильно изранена да ис
пугана, но жить будет. И еще Ц что насильничал ее кто-то из своих же мурмыш
ских парней, видно по пьянке. Говорили даже, будто это был сам Серик Мягкон
осов, будто он кому-то хвастался давеча по пьяному делу. У него два старши
х брата сидят по тюрьмам и отец. По нему тоже, видно, тюрьма плачет…
Серик не отпирался, но и не признавался в содеянном, только ухмылялся над
менно и зло. Знал прекрасно, что никаких улик против него нет.
Ц Дотаскалась к расчетке! Ц резюмировала Верка, узнав про случившееся.
Но даже у нее не повернулся язык позлорадствовать соседкиному горю.
В происшедшем Маринка ощущала и свою косвенную вину. Прямо ее никто ни в ч
ем не упрекал, но ощущение вины носилось в воздухе, как электрические раз
ряды перед грозой. Ведь это она брала Таню с собой к «расчетке», брала не д
ля развлечения бедной дурочки, а чтобы иметь свидетеля своих скромных вс
треч с Жаном. Если бы не она, наверное, ничего бы не было. Никогда бы не встре
тилась Таня с Сериком, жила бы себе дальше беззаботно, как птичка на цвету
щей яблоневой ветке…
А Жан… Жан вернулся в Мурмыш после трехдневной отлучки за запчастями и п
оспел как раз на похороны соплеменника.
Что происходило в тот день в цыганском доме, поселковые не знали. На следу
ющее утро, когда весь поселок еще мирно дремал, забыв во сне об ужасах прои
сходящего, раскрылись высокие железные ворота каменного дома, показали
сь за ними темные фигуры.
Седой цыган с пышными усами вывел на дорогу телегу, груженную чемоданами
и тюками. На них сверху мирно спали черноголовые дети Жана. На краю телеги
сидела его горбоносая, к восемнадцати годам состарившаяся жена с больши
м животом. Сам Жан, понурив голову, увязывал последнюю поклажу.
Седоусый цыган взял вожжи, взгромоздился на передок и прикрикнул на леда
щую лошадь. Та лениво затрусила к станции, ритмично мотая головой.
Телега с цыганом вернулась в каменный дом через час. Лошадь весело тащил
а пустой фургон и бодро цокала подковами, чувствуя скорую близость корму
шки с овсом.
Седоусый слез с телеги и, покрикивая по-своему, завел лошадь во двор. Воро
та закрылись. Больше ни самого Жана, ни его жены, ни его детей никто в посел
ке не видел.
Племя изгнало его прочь и забыло о нем. Забыл о нем и весь Мурмыш.

***

Вскоре по поселку пронесся слух, что бедную дурочку привезли из больницы
. Что будто бы она уже дома и будто бы стала теперь еще здоровее прежнего.
Маринка не пошла в школу, скользнула незаметно за ворота, подальше от утр
енней воркотни матери, и очутилась в соседнем дворе.
Ц Лидия Ивановна, это я… Ц Она робко шагнула в утренний сумрак дома. Сго
рбленная фигура неподвижно возвышалась возле пустой кровати.
Маринка приблизилась к учительнице, легонько тронула ее за плечо.
Ц Тс-с, Танечка спит, Ц прошептала Лидия Ивановна, глядя неподвижно пер
ед собой пустыми, остановившимися глазами. Ц Тише, она очень устала.
Женщина ласково дотронулась до изголовья кровати, заботливо поправила
пустую подушку:
Ц Она спит! Ц и вновь застыла в утреннем сумраке, боясь пошевелиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81