Вернувшись к стоянке, Вадим обшарил каждый куст. Хотел перенести палатку, но передумал, место очень удобное, на пригорке. Он знал, что гадюка обычно не ползает, где попало, у неё своя сравнительно небольшая территория, размером, примерно, сто квадратных метров. Перетащишься на другое место, не известно, на кого напорешься.
Укладываясь спать, Вадим вспомнил, что его родители, долгое время прожившие в средней Азии и покочевавшие по пустыням, где ядовитых гадов было достаточно, применяли такой способ: на ночь по периметру палатки протягивали толстую шерстяную нить. Считалось, что змея не любит шерсть и ни за что не переползет нитку.
Засыпая, Вадим подумал о том, что увидеть змею перед серьезным делом плохая примета. Тьфу! Он сплюнул. Суеверным становится, как Колька Першин.
Глава 20
- Сынок, за водичкой не сходишь? - Бабка Матрена поставила перед Николаем два ведра. - Да полные не набирай, идти неловко.
Он уже спускался с крыльца, как она снова окликнула его.
- Петровна давеча говорила, у Глафиры Гришка пропал. С вечера, как ушел за гусями, так и нет его. Она всю деревню обегала, обкричала, будто в воду канул.
У Николая перехватило дыхание. Вчера он видел Гришку на пруду. Тот, заметив его, кинулся бежать.
- Гуси одни домой пришли, - продолжала Матрена. - Прямо беда. Глафира не знает, что и думать. Беспокойный он был последнее время. Мычит, руками размахивает, а то ещё сядет на крыльцо, руками голову обхватит и ну плакать. Сама видела, жалко его.
- Может, испугался чего?
- Что ему, убогому бояться! Полнолуние сейчас, вот и куролесит.
- А раньше он никогда не убегал?
- Как же, убегал. Только к ночи всегда возвращался. Случая такого не было, чтобы дома не ночевал. Не случилось бы чего...
Николай, шагая с пустыми ведрами, думал о Гришке. Что его так сильно растревожило? Почему испугался и убежал вчера, почему домой не явился?..
Он замедлил шаг. Неожиданная мысль пришла в голову. Всерьез никогда не задумывался над тем, кто на него напал тогда, в детстве. Доронькин уверял, что это проделки Мишки Шатуна. А почему он поверил Доронькину? "Ясное дело", твердил он. Но так ли это? За что Шатуну его по голове шарашить? Мужик он чудаковатый, но не дурак. Пацанов всегда гонял. Те тоже в долгу не оставались и вредили пастуху по мере сил. Однажды пастушью плетку на вяз закинули, и Мишка, пугая грачей и матерясь на всю деревню, лазил за ней. Без плетки какой он пастух? Смех один. В другой раз сыпанули от души соли в фляжку с чаем. Словом, вражда была нешуточная. Шатун в отместку мог крапивы в штаны наложить, но до серьезного вредительства дело не доходило.
Впрочем, какое сейчас это имеет значение, кто на него напал тогда? Николай даже остановился.
Имеет! В том-то все и дело... Странно, что такая простая мысль не приходила в голову раньше. А если на него напал Гришка?
Он замотал головой. Этого не может быть! Не было тогда Гришки в Ежовке, потому что Пимен уже год, как умер.
Подожди, подожди, Николай морщил лоб, пытаясь уловить ускользающую от него мысль. У кого была причина остановить забравшегося на усадьбу пацана? У Гришки! Ему точно не понравилось, что возле дома роются. Правда, были ещё Маня и Полина... Ну, нет, отмахнулся он. Маня мухи не обидит, она часто приходила к бабушке, пила чай и всегда улыбалась, когда видела его. Она и здесь, в Степаниках его узнала и не испугалась.
Мысли путались в голове. Еще была Полина, на которую, как говорили, "накатывало". Но Полина давно умерла, а кто-то недавно опять напал на него...
Он подошел к колодцу. Сруб был старый, и колодезное ведро, не раз латанное, протекало, струйка воды била фонтанчиком сбоку. Пока наполнил свои ведра, измучился.
- Ты за дужку-то не так держи, а то, вишь, уже и обувку промочил. Давай помогу.
Николай, занятый делом, не заметил, откуда появился этот седой старикашка.
- Спасибо, я сам, - поблагодарил он.
Старик продолжал разглядывать его, словно диковину увидал.
- Слышу, у Матренихи гости, - заговорил он. - Какие гости, дай, думаю, посмотрю. А это вона кто... Из Першиных будешь.
- Да, - удивился Николай.
- На Федьку малость похож. Как звать тебя, я забыл...
- Николай.
- Точно, Колька, - почему-то обрадовался старик. - А меня ты не признаешь?
Николай вглядывался в лицо, изрезанное морщинами. Оно смутно напоминало кого-то из ежовских. В одной руке дед держал пустое ведро, в другой увесистую палку, на которую опирался при ходьбе.
- Ну, ексель-моксель, - по-бабьи всплеснул руками старик.
И Першин мгновенно узнал его по этой поговорке.
- Мишка Шатун! - вырвалось у него.
- Он самый и есть.
Николай во все глаза смотрел на старика и молчал.
- Чего маешься, - понял его Шатун и, хитро подмигнув, сказал: - Ты тот самый Колька, который к Пимену на усадьбу лазил.
- Да, - у Першина от волнения пропал голос. - Вот что я тебе, парень, скажу, - начал Шатун. - Я ведь все помню, все... На меня тогда пальцем указывали, что я, мол, на тебя напал на Выселках. Брешут! Это Гришки дурака работа, он тебя подкараулил.
- Но он тогда... - Николай запнулся, - в сумасшедшем доме сидел.
- Сидел, - закивал головой Шатун. - После того, как батька умер, Маньку с Полиной Глафира забрала, а Гришку в "дурку" сунули. Совсем того... - Он выразительно покрутил пальцем у виска. - Только он оттуда убег. Он и при батьке сбегал. Пешком из города приходил.
- А откуда вы знаете, что он в тот раз сбежал?
- Да сам его видел! Днем коров пас, ты с пацаненком Доронькины х там лазил. Помнишь, я ещё шуганул вас?
Еще бы не помнить! Сколько раз во сне снилось...
- А вечером, когда коров гнать собрался, смотрю, ещё кто-то шастает. Я думал, что это опять кто-то из пацанов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80