Начался перерыв на ленч, и несколько девушек вошли в кабинет с тортом.
– Господи, я просто ненавижу дни рождения, – сказала Сэмм, неохотно задувая свечи. – Кто вам сказал?
Никто не признавался.
– Ну что ж, по крайней мере, она думает, что на этом все закончится, – прошептала Пиа. – Вот она удивится!
– А как вы доставите ее к Эмерсону? – спросила Лорен. За это она не отвечала.
– Селина ее отвезет. Она сказала Сэмм, что у них с Эмерсоном есть для нее сюрприз, но они хотят сказать ей обо всем лично.
– И Сэмм поверила?
– Совершенно. Она думает, что они решили пожениться, и решила во что бы то ни стало их отговорить.
Позднее Нейчур зажала ее в угол между столом и стеной. Она ослепительно посветлела, голубые глаза стали ярче на фоне загара, привезенного из Акапулько.
– Не верю, что Селина заграбастала Эмерсона, – пожа-
ловалась Нейчур. – Она не в его вкусе, уж больно костлявая. Ему нравятся птички с мясцом, вроде меня, например.
– А ты с ним знакома? Нейчур облизнулась:
– Нет, но собираюсь познакомиться.
Лорен почувствовала, что неприятностей не избежать.
Как только Лорен смогла уйти из офиса, она стремглав помчалась в апартаменты Эмерсона, проверить, все ли в порядке. На ней была юбка в складку и простой голубой свитер, волосы зачесаны назад и заплетены в толстую косу. Совершенно очевидно, что у нее не останется времени забежать домой и переодеться во что-нибудь более нарядное. Ну и ладно! Никому нет дела до того, как она выглядит, ведь она на заднем плане и, главное, должна делать свою работу.
Селина была уже там, она плавно скользила по комнатам и отдавала приказания. Четверо слуг Эмерсона мрачно повиновались. Им не нравилась ни одна из его знакомых, которые появлялись одна за другой и пытались наводить свои порядки.
– Слава Богу, ты появилась! – воскликнула Селина. – Иди и поговори с ответственными за стол. Проверь, все ли у них в порядке и все ли получается. И, Лора, ты уверена, все знают, что явиться надо ровно в восемь?
– Обо всем договорено. Но, между прочим, меня зовут Лорен, а не Лора.
– Да как бы ни звали, – и Селина махнула рукой с великолепным маникюром.
«Сволочь», – подумала Лорен, спеша на кухню, чтобы переговорить с поварами.
Члены свиты Эмерсона слонялись с недовольным видом по комнатам, им не нравилось, что Эмерсон наприглашал гостей и устраивает вечеринку.
Покончив дела на кухне, она посмотрела, все ли в порядке с цветами, уточнила с грозным на вид телохранителем список приглашенных и, наконец, смогла уделить немного времени самой себе.
Запершись в ванной комнате для гостей, она взглянула на себя в зеркало. Неужели она собирается таким образом тратить свою жизнь? Устраивать вечеринки для желающих повеселиться? Ведь она же мечтала стать знаменитой нью-йоркской актрисой. Сейчас же она просто маленький, незначительный винтик в механизме обслуживания других людей. Невидимая Лорен Робертс.
Кто-то попытался войти. Она пренебрегла, пусть подождут., Но кто-то все громче барабанил.
Она с сердцем распахнула дверь и очутилась нос к носу с Эмерсоном Берном.
– Вы кто? – спросил он требовательно.
– Лорен, – ответила она, подавляя сильное желание дотронуться до растрепанной гривы его золотистых кудрей. – Из агентства «Сэммс». Я организую здесь вечеринку. Неужели вы не помните? Мы ведь уже знакомы.
Он тряхнул медовой гривой и взял ее за руку:
– Следуй за мной, я хочу, чтобы ты кое-что послушала.
– Простите?
– Не спорь, – сказал он, твердо ухватив ее и таща за собой по коридору, устланному ковровой дорожкой, в глубину квартиры в самодельную студию звукозаписи. – Садись и слушай.
«Интересно, за кого он ее принимает, что так по-хозяйски покрикивает на нее?»
– Мистер Берн, – сказала она, – у меня нет времени слушать вас. Я стараюсь все устроить сегодня вечером как можно лучше и должна следить, чтобы приготовления шли как следует.
– Но это, черт возьми, моя квартира. И я сегодня выступаю на этой хреновой вечеринке, так что садись и слушай.
Он говорил точь-в-точь как Нейчур. Наверное, они действительно пара, раз говорят к тому же с одинаковым лондонским акцентом.
Она неохотно села на стул, а он подошел к системе и нажал пару кнопок. И комната вдруг наполнилась звуками.
Она сразу же узнала голос – этот манящий, хриплый, самоуверенный голос. Ей, наверное, было тринадцать, когда Берн появился на виду и взял Америку штурмом своей знаменитой, своей единственной песней «Пропащие дни и безумные женщины».
Теперь это была песня о любви, но не романтического плана, она была груба и жестка и называлась «Женщина-змея».
– Послушай и скажи, что думаешь об этом, – сказал Эмерсон, шагая взад-вперед по комнате.
Она пристально смотрела на его обтянутые кожей ноги.
– А какое это имеет значение, что я думаю?
– Но ты же публика, – сказал он, говоря медленно и тщательно выговаривая слова, словно она была идиоткой. – Ты девушка с улицы. Ты не станешь целовать мне задницу, а скажешь все, как есть. – И он повернул усилитель, и от шума и грохота она едва не выскочила вон. Но слова взбудоражили ее чувства.
Она любит меня за деньги.
И любит меня за силу.
И даже чертовски любит за большую автомашину.
Змея, женщина-змея.
И любит, конечно, за рок-н-ролл.
Змея, женщина-змея.
Но есть у нее цель:
О, да! У нее цель одна:
Монеты, монеты,
Секс и конфеты.
Вот ее цель:
Монеты, монеты,
Секс и конфеты.
Ко мне же эта шлюха холодна!
Песня явно не принадлежала к числу лучших.
Он снял звук и уставился на нее:
– Ну?
– Это… о'кей, – сказала она и пригладила юбку.
– «О'кей», – повторил он, – «о'кей», – словно это было ругательство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184