Его
комната стала чем-то вроде места встреч. Только иногда этим встречам мешал
отец. Потом стала приходить Меридоль. Она была маленькой, милой
блондинкой, и я очень полюбил ее. Часто я провожал ее домой.
На обратном пути я останавливался возле невольничьего рынка, как
бывало раньше с мистером Миллионом и Дэвидом, чтобы купить сэндвич, чашку
сладкого кофе и поглазеть на торги. Нет ничего интереснее, чем лица
невольников. Я присматривался к ним с любопытством исследователя.
Прошло много времени, может быть, месяц, пока я понял, почему это
делаю.
На площадь привели молодого юношу, раба для уборки улиц. Лицо и плечи
его покрывали шрамы от бича, зубы были выбиты. Я узнал его. Лицо в шрамах
было моим лицом и лицом моего отца!
Я хотел купить его и освободить, однако, на мой вопрос он ответил так
услужливо и так типично для раба, что я отвернулся, огорченный.
В тот вечер отец приказал мне прийти в библиотеку. Это было впервые
после того, как Дэвид получил ранение.
Я сидел и присматривался к нашим отражениям в зеркале, прикрывавшем
вход в лабораторию.
Он выглядел моложе, чем был в действительности, а я старше. Мы могли
бы быть одним и тем же человеком. Когда он повернул ко мне лицо, то над
его плечом я не увидел отражения своего. Были видны только его и мои руки.
Мы вполне могли быть четвероруким гладиатором. Не могу вспомнить, кто
первым подал мысль убить его. Я только вспоминаю, что в один из вечеров,
когда я проводил Меридоль и Пхаедрию домой и готовился ко сну, внезапно
мне в голову пришла мысль, что мы только что об этом говорили, сидя с
мистером Миллионом и теткой возле кровати Дэвида.
Конечно, мы не говорили в открытую.
Быть может, мы даже сами себе не хотели признаться в этих мыслях.
Тетка вспомнила о деньгах, которые где-то спрятал отец, а Пхаедрия о яхте,
огромной, как дворец. Дэвид смеялся и говорил, что все волнения в мире
идут только от денег.
Я же ничего не говорил, а думал о часах, неделях и месяцах, которые
ОН украл у меня. Я думал об уничтожении моей личности, которую из ночи в
ночь ОН методически уродовал.
Я думал о том, что сегодня ночью могу пойти в библиотеку, а прийти в
себя уже стариком.
Мне стало ясно, что нужно сделать, причем немедленно, потому что если
я скажу ему об этом, когда буду корчиться на кожаном диване в
наркотическом сне, то он прикончит меня без малейших колебаний.
Ожидая прихода слуги, я разрабатывал план.
Не будет никакого следствия, так как никто не узнает о смерти отца. Я
просто-напросто заменю его. Клиенты не заметят подмены.
Знакомым я передам через Пхаедрию, что поссорился с отцом и ушел из
дому.
Какое-то время, конечно, мне не стоит показываться на людях.
Потом время от времени я буду разговаривать в темной комнате с
кем-нибудь из тех, кто знал отца, проверяя, как воспринимают меня.
Этот план так и не был осуществлен, но тогда он казался мне вполне
реальным и относительно простым в осуществлении.
У меня в кармане всегда лежал скальпель. Тело я рассчитывал
уничтожить в лаборатории.
Но он все прочел на моем лице. Разговаривал он со мной тогда, как
обычно, но все уже знал. В комнате стояли цветы, их никогда не было здесь
раньше, и я начал сомневаться, не разгадал ли он все это заранее и
приказал принести их? Он не приказал мне лечь на диван, только кивнул на
кресло, а сам сел за стол.
- Сегодня у нас будет гость, - сообщил он.
Я пристально посмотрел на него.
- Ты сердишься на меня. Я вижу, как в тебе зреет злоба. Ты знаешь,
кто...
Он хотел еще что-то сказать, но его перебил стук в дверь. Вошла
Перисса, ведя за собой девушку и доктора Маршха.
Меня удивило его присутствие, но еще больше присутствие девушки.
- Добрый вечер, доктор, - поздоровался отец. - Как отдыхаете у нас?
Маршх улыбнулся, показав крупные зубы. На этот раз он был одет по
нашей последней моде.
- Прекрасно. И душой, и телом. Я видел, как голая девушка, в два раза
выше самого высокого мужчины, проходит сквозь стену...
- Это голограмма, доктор.
- Я так и понял. Я видел еще много странных вещей. Могу все
перечислить, но не хочу отнимать у вас время. Достаточно сказать, что у
вас здесь прекрасное заведение, хотя, я думаю, вы и сами это знаете.
- Знаю, но всегда приятно услышать это еще раз, - кивнул отец. - Вы
хотите поговорить о договоре? - Он посмотрел на девушку.
Девушка встала, чмокнула доктора в щеку и вышла из комнаты.
Тяжелая дверь с тихим щелчком закрылась за ней.
Так щелкают контакты реле и трескается стекло.
Я много раз вспоминал уход девушки: ее туфли на высоких каблуках и
толстых подошвах, ее обнаженную шею, собранные в тугой комок на затылке
роскошные волосы. Она даже не догадывалась, что закрытая за ней дверь
означает конец мира, который она так хорошо знала.
- Когда вы выйдете отсюда, сэр, она будет вас ждать.
- Если и нет, то наверняка у вас есть средства заставить ее сделать
это. - Глаза антрополога блестели в свете лампы. - Однако, давайте
вернемся к делу!
- Вы, сэр, исследуете расы. Можно ли группу мужчин, похожих друг на
друга, которые, к тому же, более-менее одинаково мыслят, назвать расой?
- А как же женщины? - улыбнулся Маршх.
- На Санта Грокс, - продолжал отец, - вы собираете материалы, которые
возьмете с собой на Землю?
- Конечно. Но я еще не знаю, вернусь ли на материнскую планету.
Я взглянул на него. На этот раз его улыбка была адресована мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23