В какой должности числится Надежда Георгиевна – не представляю. Как-то никогда не интересовалась.
И вот вчера вечером, когда я сидела за компьютером (подаренным Надеждой Георгиевной – видимо, списанным в «Алойле» в связи с моральным износом) и кропала очередную книжку, позвонил Лешка. Поскольку я его даже не слышала года два, в первый момент голос не узнала.
Он изъявил желание приехать.
– Зачем? – спросила я. – Дети за городом.
– Разговор есть, – заявил бывший. – Ты никого не ждешь?
– Нет, – ответила я.
Лешка нарисовался через полчаса, вручил мне букет роз (никогда он меня так не баловал), шлепнул на кухонный стол бутылку коньяка и коробку конфет-ассорти, потом без приглашения отправился осматривать квартиру. Предполагал, что что-то изменилось?
Летом, как я уже говорила, мои двенадцатилетний сын и десятилетняя дочь живут на даче с двумя дедушками. Я езжу к ним на выходные, а на неделе работаю. Компьютер, конечно, можно было бы перевезти на дачу или попросить у Надежды Георгиевны презентовать какой-нибудь старый ноутбук, но сложно оставаться в помещении, зная, что все родные отправились на залив. В городе таких искушений нет. В зимнее время я работаю по ночам, когда мои уже все спят и мне не мешают, а сама отсыпаюсь днем, пока дети учатся.
Я начинала учительницей математики в школе (с наукой не получилось, так как родилась еще и Катька), потом (опять же благодаря связям Надежды Георгиевны) пристроилась в одно небольшое издательство, где лепила всевозможные руководства для барышень, в основном сборники советов на тему: как жить дальше, если хочешь выйти замуж. Затем издательство расширилось, и мне предложили попробовать себя в качестве эротической писательницы. Я вначале отнекивалась, а потом вошла во вкус и теперь с успехом кропаю книжонки в серию «Секс-индустрия», правда, под псевдонимом, потому что не хочется, чтобы кто-то из знакомых знал, что именно я расписывала страдания юной лесбиянки, «птичий грех», общий помыв в бане и прочие прелести жанра. Я занимаюсь этим только из-за денег. Мне ведь нужно содержать семью. Из родственников о моих истинных занятиях знают только свекор со свекровью: свекор, так как частенько меня консультирует (из своего прошлого опыта бурной кобелиной жизни) и читает все мои опусы, а Надежда Георгиевна – как вечный советчик. Именно она подсказала мне, что следует подключиться к Интернету и черпать материал оттуда.
Пробежавшись по квартире (бегать было особенно негде, если еще учесть, что Лешка с момента нашей последней встречи раздобрел размера этак на три, если не на четыре), бывший вернулся на кухню, плюхнулся на табуретку, заметив, что они у меня слишком маленькие и хлипкие («Для такой раскормленной задницы – конечно», – подумала я, но вслух ничего не сказала), осмотрел стены, давно требующие покраски, меня, не удосужившуюся навести макияж к его приходу, и спросил:
– Тебе чего, бабок мало?
– В смысле? – переспросила я.
– Квартиру нормальную, что ли, не купить?
Мне хотелось вспомнить Лешкину маму в определенном контексте, но сдержалась: донесет, чего доброго, Надежде Георгиевне, как я тут про нее выражаюсь, а она и прибежит выяснять отношения. Лишний раз видеть Надежду Георгиевну желания у меня не было, в особенности вопящую – она по громкости вполне способна конкурировать с сиреной, объявляющей о воздушной тревоге.
– Ну ты чего, своими романами на квартиру, что ли, не заработала? – вылупился на меня Лешка. – Да ведь и мать тебе вроде бы бабки регулярно подкидывает. Я не понимаю, куда у тебя деньги уходят?! На что ты их тратишь?
Лешка всегда был патологически жаден и мог удавиться за копейку, имея чемодан «зелени». Если бы не Надежда Георгиевна, мы с детьми не имели бы никаких алиментов. На женщин он никогда не тратился, наоборот, выяснив, что предпочитает очередная пассия, прилагал усилия, чтобы не оказаться там, где это дают; брал внешностью и навыками в постели. И вообще, я теперь понимаю, что, кроме внешнего шарма (который перестаешь замечать после длительного общения с Лешенькой), он ничего предложить не мог, даже языком болтать не научился, как это умеют многие сердцееды.
– Откуда ты знаешь про романы? – для начала уточнила я.
– Да зачитывался тут твоими шедеврами, – ухмыльнулся Лешка. – И матери сказал: вот бы с этой бабой познакомиться. Ну мамаша и выдала страшную тайну. Взяла с меня слово, что никому больше не скажу. Что ты не хочешь. Ну неужели не хочешь популярности? Твоя фотка в газетах, интервью, тебя по телику показывают. Может, передачу под тебя бы забабахали, типа «Про это». Я бы тебя по телику смотрел, всем бы говорил: вон моя баба про секс треплется. Круто!
«Конечно, – хмыкнула я про себя. – Главное, перед друзьями прихвастнуть».
– Такой популярности не хочу, – резко ответила я вслух, и это соответствовало действительности. Я вообще не хотела никакой – в первую очередь из-за детей, чтобы не осложнять им жизнь, а уж быть известной как автор эротических романов, да еще того бреда, который я пишу… И перед знакомыми уже поздно раскрываться. Надо было говорить сразу, я не захотела, значит, теперь придется молчать как партизан.
– Дура, – сказал Лешка. – Какая была дура, такая и осталась.
– Спасибо на добром слове, – огрызнулась я.
– Давай не будем ругаться. Лучше выпьем, – примирительно предложил Лешка и разлил коньяк.
Я не помнила, чтобы он так пил. Бутылка сорокадвухградусного «Кардинала» (0,7 л) опустела почти мгновенно и почти без закуски – за то время, пока я только два раза пригубила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16