Слабые духом не нашли в себе мужества вернуться туда, где лилась кровь, но все же двенадцать отрядов, насчитывающие от пятидесяти до двух-трех сотен человек, снова включились в сражение. Их отчаянная оборона центра дала им время собраться на склоне следующей гряды, и, увидев, что битва еще не проиграна, они пошли в атаку.
Александр посмотрел на землю вокруг себя. Она была усеяна телами мертвых и тяжелораненых солдат.
- Мои македоняне, - прошептал Александр.
Он почувствовал теплую струйку, стекающую по лицу, и инстинктивным движением попытался ее смахнуть. Его рука стала липкой, и он увидел, что она в крови. Он не знал, чья это кровь - его или врага, поскольку кровь гафов выглядела точно так же.
Гаварниане. Где Кубар? Он должен встретиться с Кубаром и прекратить эту войну раз и навсегда. Двигаясь словно во сне, он направил Буцефала вперед. Внезапно у него возникло такое ощущение, словно он едет верхом по крутому склону горы, приближаясь к жаркому солнцу, испускающему горячие белые лучи, заливающие ослепительным светом все окружающее пространство… а затем пришла темнота.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
В смотровой комнате повисло напряженное молчание. Игра подошла к кульминации, и скоро целые империи поменяют своих владельцев. Картина, которую они только что наблюдали, представляла собой жуткую массовую резню. По предварительным оценкам, потери обеих армий составляли около трети их численности. Сражение остановило общее изнеможение, а не победа одной из сторон; обе армии остались на занятых позициях, не желая уступать противнику ни единого клочка с трудом отвоеванной территории. В итоге ни одна из сторон не получила преимущества; армии продолжали стоять на равнинах между рудовозом и столицей гафов.
Собравшиеся в комнате кохи с облегчением перевели дух, когда ожесточенная битва постепенно прекратилась, хотя бы для того, чтобы после короткого перерыва возобновиться с новой силой. Кохи, как гаварниане, так и люди, никак не ожидали увидеть такое.
Никто из них не думал, что игра может подойти к такому кровавому финалу и ни одна из сторон не захочет признать свое поражение и с достоинством отступить, прекратив тем самым войну.
Они все ожидали, что кто-то из полководцев, либо Александр, либо Кубар, докажет свое превосходство. Но если использовать термин Золы, который был фанатичным болельщиком, битва закончилась «вничью». Обе армии, хотя они сражались, используя разную тактику, оказались равными по силам, и ни один полководец ни в чем не превзошел другого.
«Это должно было случиться сейчас или никогда», - подумал Корбин. Он испытывал состояние, близкое к панике, после того, как понял, что Александру еще не дали принять заранее приготовленное средство. Все было так просто, всего лишь несколько глотков, и галлюциногенный препарат окажет свое действие, замедлив реакцию и исказив восприятие окружающей действительности.
Дать ему выпить всего один глоток - это все, что от нее требовалось. Обе армии застыли на своих позициях, и в такой ситуации достаточно было убрать Александра. На этом все бы завершилось. Поскольку Корбин, зная Александра, чувствовал, что тот готов сделать широкий жест.
* * *
Затемнение уже закончилось, и изнеможенные армии очнулись после короткого сна. На противоположных склонах долины пятьдесят тысяч людей и гафов начали занимать боевые позиции. Из-за линии войск доносились душераздирающие крики раненых, ожидающих, когда трудившиеся не покладая рук лекари уделят им внимание. Мертвые молчали. Их единственной реакцией на происходящие события был сладковатый запах, с усилением жары становившийся все отчетливее.
Александр обходил строй своих войск, останавливаясь, чтобы поговорить с солдатами, приседая, чтобы пожать руку умирающему воину или утешить гоплита, потрясенного тем, что он увидел несколько часов назад.
- Теперь они ветераны, - прошептал Парменион после того, как они прошли мимо нескольких десятков человек, оставшихся от отборных отрядов Риса и Киеванта.
- Но какой ценой, - ответил Александр. - Они сражались на пределе своих возможностей или даже превысили его. Эти люди не македоняне, рожденные для войны, чья единственная цель снискать себе славу или умереть, сражаясь за меня.
Он произнес последнюю фразу тоном бесконечной печали, и Парменион был удивлен, увидев слезы в глазах своего командира. Он видел, как Александр плачет над умершим другом или павшим конем, но эти слезы были другими.
Александр повернулся к своему помощнику и улыбнулся:
- Ты никогда не задумывался, почему боги допустили, чтобы все это произошло?
Задав вопрос, он развел перед собой руки, словно бы охватывая ими поле кровавого сражения.
- Какие боги - наши или боги этого мира?
- Любые боги. Все вместе взятые. Меня тошнит от них, и я их проклинаю.
Александр снова вспомнил о Дарий и в первый раз понял, какую бесконечную горечь почувствовал этот несчастный персидский царь, когда, всеми брошенный и преданный, он повернулся лицом к небу и умер.
- Теперь я должен сыграть для них свою роль, - тихо сказал Александр, глядя на Пармениона.
- Что вы имеете в виду, сир? Но когда Парменион задал вопрос, Александр повернулся и посмотрел на ряды своего усталого войска.
- Ты думаешь, они видят во всем этом славу?
Парменион повернулся и тоже посмотрел на воинов, стоящих перед ним.
Он хорошо помнил поля сражений другого мира. Но Пармениону пришли в голову не те воспоминания, которыми он охотно делился с собеседниками в прокопченной таверне, чтобы ему поставили чашу вина или желая привлечь внимание наивной девчонки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101