Неговский оказался прав. Латышев принял Лорку в своём просторном кабинете буквально через минуту. Латышев долго молчал, иногда взглядывая на посетителя, сидевшего за столом напротив него. У профессора была ещё крепкая фигура, львиное лицо и утомлённые глаза. Большие старческие руки тяжело лежали на столе.
- Вы друг Тимура Корсакова? - спросил он наконец.
- Да.
- Близкий друг?
- Близкий.
Латышев провёл ладонью по щекам, точно пытался разгладить свои морщины.
- И вы явились сюда, чтобы узнать, можно ли вернуть ему прежнюю жизнь?
- Не только узнать, но и сделать все возможное для этого.
В утомлённых, бесцветных глазах Латышева мелькнула насмешка.
- А по-вашему, что нужно сделать?
- Не знаю. Впрочем, мне известен рибонуклеид, который довольно эффективно стимулирует подсознательную память.
Латышев взглянул на него с некоторым интересом.
- Рибонуклеид Ревского?
- Он уже известен вам? - не скрыл удивления Лорка.
- Вся мировая информация, касающаяся мозга и его функций, в частности и памяти, поступает в нашу клинику по каналу, параллельному с главным компьютерным. - Профессор пожевал губами. - Конечно, когда мы предпримем очередную попытку разбудить память Тимура Корсакова, он получит ударную дозу нейростимуляторов. Возможно, в составе препарата будет и рибонуклеид Ревского. Но этого мало. Мало! - Латышев внимательно взглянул на Лорку, потом прикрыл глаза густыми седыми бровями и спросил: - Тимур любил свою жену? Я имею в виду настоящую любовь. Как близкий друг, вы должны знать об этом.
Лорка не отвечал, удивлённо глядя на старого профессора.
- Я спрашиваю не из праздного любопытства. - В голосе Латышева послышалось раздражение.
- Думаю, что любил.
- Думаете?
- Уверен.
Старый профессор секунду пристально смотрел на Лорку, потом отвёл взгляд, пожевал губами и ворчливо спросил:
- Вам говорили, что мои методы вызывают полную амнезию?
- Говорили.
- Чепуха, - сказал старик сердито, - не верьте этому. - И пояснил удивлённому Лорке: - Это верно лишь в отношении сознательной памяти, а мозг неизмеримо глубже этой верхней надстройки. Если бы амнезия была тотальной, разрушилась бы не только сознательная, но и подсознательная, родовая память. Исчезли бы все инстинкты и безусловные рефлексы. Остановилось бы дыхание, замерло сердце, прекратился обмен веществ. Люди умирали бы в ходе самой юнизации. Но они живут! Я уверен, - Латышев костяшками пальцев сердито постучал по своему высоченному лбу, - прошлое крепко хранится в их головах и после юнизации, но оно спит! Спит летаргическим сном, а я, старый, не знаю, как разбудить его.
Латышев пошевелил губами и, глядя в сторону, продолжил:
- Есть одно чувство, глубокое, как сама жизнь. Любовь. Я не верю, что настоящую любовь может стереть клиническая амнезия. Раньше остановится сердце, а потом уже умрёт любовь.
Латышев замолчал. Лорка сидел тихонько, боясь потревожить его мысли. А старик потёр ладонью лоб и продолжал уже другим тоном, в котором не было ни ворчливости, ни скрытой боли, зато слышались менторские нотки:
- Любовь, как я мыслю, и есть та самая ниточка, которая может из бодрствующего подсознания привести в спящий разум. И разбудить его.
Он вдруг оборвал себя, в упор взглянул на Лорку и предложил:
- Вот если вы уверены, что Тимур Корсаков искренне и глубоко любил свою жену, можно рискнуть и устроить им встречу.
- А в чем риск?
Латышев объяснил это толково, подробно, обстоятельно. И пока он объяснял, сочувственно и в то же время чуточку ехидно поглядывал на Лорку. Федор внутренне поёживался - для любящего сердца риск был страшным.
Глава 13
Валентина пришла запыхавшись, щеки её зарумянились от быстрой ходьбы, волосы растрепались.
- Что случилось, Федор? - напряжённо улыбаясь, спросила она. - Почему от Тима нет вестей?
Лорка улыбнулся ей в ответ.
- Сейчас объясню. Сядем, Валя. Так будет удобнее.
Беседка была скрыта в густой зелени. Лорка, придерживая за локоть, бережно усадил Валентину на диван.
- Валентина, - сказал он без паузы, - об этом вы должны были узнать раньше. Но все так перепуталось.
Он умолк, потому что Валентина стала бледнеть.
- Он жив? - шёпотом спросила она. Бледность Валентины приобрела меловой оттенок, по глазам её Федор понял - она вот-вот потеряет сознание.
- Успокойтесь, - он сел рядом и взял её за руку, - жив.
Руки её были влажными и вялыми. С заметным усилием она овладела собой.
- Жив? - недоверчиво переспросила она.
- Жив, - подтвердил Лорка, - вы сегодня сможете его увидеть.
Кровь медленно приливала к её щекам, мелкие капельки пота высыпали на верхней губе, глаза переполнились слезами.
- Зачем же вы так? - с укором сказала она.
Тут наконец слезы хлынули из её глаз.
Лорка молчал. С нелёгким сердцем он думал о том, что главное объяснение с Валентиной ещё впереди. Вот он сказал ей, что Тим жив. И это правда, но не вся правда.
Лорка глубоко задумался и перестал контролировать себя. Лицо его отяжелело.
- Тим тяжело болен, Валентина, - начал он издалека.
Она перебила с вновь вспыхнувшей тревогой:
- Он может умереть?
- Нет!
- Он изувечен…
- Нет, уверяю вас.
- Да что же с ним такое? - с сердцем спросила она.
- У него амнезия. - Лорка, решившись наконец открыть ей истину, сказал это, будто прыгнул в воду холодную.
- Что? - Она не поняла, а поэтому испугалась.
- Амнезия, - пояснил Лорка, - полная потеря памяти.
- Да-да, знаю, - быстро сказала она. - А это страшно?
Наморщив лоб, Валентина насторожённо вглядывалась в лицо Лорки. Она не столько вникала в смысл его слов, сколько вслушивалась в интонацию его голоса, старалась догадаться, чем все это грозит её Тиму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105