– Сантарога очень напоминает греческий полис, – ответил Дейсейн. – Это общество индивидуалистов, но не коллектив. Сантарожанцы – не рабы какого-нибудь муравейника, которыми можно понукать и услащать пряниками. Это настоящий полис, достаточно небольшой по размерам, чтобы удовлетворять потребности людей. Их прежде всего интересуют люди. Ну, а что касается справедливости…
– Джилберт, ты говоришь очень странные вещи.
– Выслушайте меня, пожалуйста, доктор.
– Ну, хорошо, только я надеюсь уловить смысл во всей этой… этой…
– Справедливости, – закончил за него Дейсейн. – Спонсоры, о которых вы упомянули, и правительство, которое они контролируют, больше интересует общественный порядок, чем справедливость. Они унаследовали представления от заскорузлой, давно изжившей себя системы, с которой незаметно для себя срослись. Вы хотите узнать, как сантарожанцы относятся к ним и их махинациям?
– Позволь напомнить тебе, Джилберт: именно для этого мы и направили тебя в долину.
Дейсейн улыбнулся. Обвинительный тон Селадора не пробуждал в нем угрызений совести.
– Нечестная власть, – начал Дейсейн. – Вот что думают сантарожанцы о внешнем мире: «Место, где господствует нечестная власть. Деньги и нечестная власть подчинили себе все там».
– Внешний мир, – повторил Селадор. – А ведь ты специально выделил это словосочетание.
– Нечестная власть – это власть без управляющего, – продолжал Дейсейн.
– Выходя из-под контроля, она уничтожает самое себя и все вокруг. Эта цивилизация представляет собой сплошное поле сражений. Им даны различные термины: рыночное пространство, торговое пространство, суд, выборы, сенат, аукцион, забастовка – но все равно они остаются полем сражений. И это нельзя отрицать: каждый возьмется за оружие, если будет брошен клич войны.
– Я уже начинаю верить, что ты защищаешь этих сантарожанских мошенников, – заметил Селадор.
– Конечно, я защищаю их! С моих глаз здесь спала пелена, мешавшая мне все ясно видеть! Ведь я продержался намного больше, чем вы рассчитывали, верно? Вы ведь возлагали на меня такие надежды! Как вы можете быть таким наивным?!
– Вот что, Джилберт!.. – Селадор встал и посмотрел на Дейсейна сверкающими глазами.
– Вы знаете, что я понял, что на самом деле я понял? – спросил Дейсейн.
– Справедливость! Вы все так чертовски хотите спрятать за ширмой справедливости и законности свою ложь! Вы говорите мне…
– Доктор Джил? – из дверей на веранду донесся голос Бурдо.
Дейсейн облокотился о левую сторону кресла и оттолкнулся правым колесом. Кресло завертелось на месте. В ту же секунду Дейсейн увидел Бурдо, стоявшего у открытых стеклянных дверей на веранду, и почувствовал, как его кресло обо что-то ударилось. Он повернул голову в сторону Селадора и успел увидеть, как его ноги исчезают за краем крыши. А потом раздался долгий отчаянный, душераздирающий вопль, а затем глухой удар о землю, звука которого Дейсейн никогда раньше не слышал. Его чуть не стошнило.
Бурдо внезапно оказался рядом с ним. Свесившись через парапет, он посмотрел вниз.
– О Господи! – пробормотал Бурдо. – О Господи, какой ужасный случай!
Дейсейн поднял руки и взглянул на них – свои руки. «Я ведь слишком слаб для того, чтобы это сделать, – попытался уверить себя он. – Я еще не выздоровел окончательно. Я слишком слаб!»

14

– Главной причиной этого несчастного случая, – начал Паже, – было то, что жертва имела глупость встать слишком близко к краю крыши.
Допрос производился в палате Дейсейна: «Поскольку она находилась совсем рядом с местом происшествия и в связи с тем, что доктор Дейсейн еще не полностью оправился от травм и шока», – так было указано в официальном протоколе.
Специально назначенный по особому распоряжению главного прокурора штата в Сантарогу следователь прибыл как раз перед началом допроса, назначенного на десять часов утра. Следователь, которого звали Уильям Гаррити, очевидно был знаком с Паже. Они приветствовали друг друга по имени и пожали руки у кровати Дейсейна. Гаррити оказался невысокого роста человеком, на первый взгляд даже хрупким, с песочного цвета волосами, продолговатым лицом, на котором застыла маска безразличия.
Председательствовал на суде местный следователь, негр, которого Дейсейн впервые увидел этим утром. Звали его Лерой Кос. У него были вьющиеся седые волосы, а квадратное, скуластое лицо было преисполнено чувства собственного достоинства. На нем был строгий черный костюм, и, пока не пробило десять часов, он держался в стороне от царившей перед допросом суматохи – лишь тогда он уселся за судейский стол, ударил один раз карандашом и произнес:
– Призываю всех к порядку.
Аудитория, в том числе и свидетели, разместилась на складных стульях, которые специально по этому поводу принесли сюда. Гаррити сидел за одним столиком с помощником прокурора округа, которого, как впоследствии выяснилось, звали Нис, Сварфаут Нис; у него были густые брови, унаследованные от своих далеких предков, большой рот и песочные волосы, однако на подбородке отсутствовала характерная ямочка.
За два дня, прошедшие с момента трагедии Дейсейн понял, какое море отрицательных эмоций, среди которых преобладал все время растущий гнев, вызвало в нем поведение Селадора на крыше: «Дурак, чертов дурак, погибнуть подобным образом!».
Паже, заняв место свидетеля, коротко рассказал о происшествии.
– Во-первых, – начал Паже, придав своему круглому лицу выражение негодования, – он не имел никакого права вывозить доктора Дейсейна из палаты на веранду. Я надеюсь, что вполне ясно изложил физическое состояние доктора Дейсейна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92