Он достал портфель из грузовика и вернулся ко входу в гостиницу. В воздухе стоял запах свежескошенной травы и слышалось журчание воды. Дейсейну вспомнилось его детство, сад его тетушки, в задней части которого протекал ручей. Сильное чувство ностальгии охватило его.
Внезапно резкие звуки разорвали тишину. С верхних этажей гостинцы донеслись хриплые голоса мужчины и женщины, споривших между собой. Мужчина выражался грубо, а визжащий голос женщины поразительно напоминал крик уличной торговки рыбой.
– Я не останусь еще даже на одну ночь в этой богом забытой дыре! – орала женщина пронзительным голосом. – Им не нужны наши деньги! Мы им не нужны! Поступай, как знаешь, – но я уезжаю!
– Белл, перестань! Ты…
Окно захлопнулось. Их спор теперь был почти не слышен – просто какое-то бормотание.
Дейсейн глубоко вздохнул. Эта ссора вернула его к действительности. Вот еще двое, кто был недоволен Барьером Сантароги.
Дейсейн прошел по гравию, поднялся по четырем ступенькам на веранду и вошел через вращающиеся двери, украшенные затейливой резьбой. Он оказался в вестибюле с высоким потолком, с которого свисали хрустальные люстры. Панельная обшивка из темного дерева, потрескавшаяся от времени, подобно древним письменам, делала пространство замкнутым. Закругленная стойка начиналась от угла и заканчивалась справа от него. За ней виднелась открытая дверь, откуда доносились звуки коммутатора. Справа от этой стойки зияло широкое отверстие, через которое Дейсейн увидел столовую – белые скатерти, хрусталь, серебро. Старинный почтовый дилижанс, словно бы сошедший с экрана вестернов, был установлен слева, рядом с латунными почтовыми ящиками, к которым крепилась бархатная каштановая лента с надписью: «Руками не трогать!»
Дейсейн остановился и внимательно осмотрел дилижанс. Он пах пылью и росой. Табличка в рамке на багажном отделении сообщала его историю: «Обслуживал маршрут „Сан-Франциско – Сантарога“ с 1868 по 1871 год». Ниже, в рамке чуть побольше, желтел лист бумаги с текстом, выведенным буквами медного цвета и гласившим: «Послание от Черного Барта, разбойника с большой дороги, почтовое отделение 8». Далее неровным почерком на желтой бумаге были написаны небольшие стишки:
«Вот здесь я стоял, пока ветер и дождь Не заставили эти деревья рыдать, Ради проклятого дилижанса я жизнь поставил на кон, Хоть не стоил он того грабежа».
«Зачем рисковал я башкой в этой серой унылости Грабя чертов дилижанс, не имеющий никакой ценности.
Ветер, играя деревьев верхушками, Окропляет землю дождевыми каплями, И продрогшему мне кажется здесь:
Это вместе со мной рыдает сам лес».
Дейсейн хмыкнул, перехватил портфель в левую руку, подошел к стойке и позвонил.
В открытых дверях появился лысый с морщинистым лицом мужчина в черном костюме и уставился на Дейсейна, словно ястреб, увидевший свою жертву.
– В чем дело?
– Мне бы хотелось снять комнату, – сказал Дейсейн.
– У вас какие-то возникли проблемы?
Дейсейн ответил резким, вызывающим тоном:
– Я устал. И нуждаюсь в ночлеге.
– Ну тогда проходите, – проворчал мужчина. Он, шаркая ногами, прошел к стойке и подтолкнул Дейсейну регистрационный журнал в черном переплете.
Дейсейн достал ручку из кармашка в журнале и расписался.
Служащий вытащил медный жетон с ключами и сказал:
– Ваша комната – 52, рядом с той, где живет идиотская парочка из Лос-Анджелеса. Потом не обвиняйте меня, если они не будут давать вам ночью спать. – Он бросил ключи на стойку. – С вас десять долларов – для задатка.
– Я проголодался, – заметил Дейсейн, доставая бумажник и расплачиваясь.
– Столовая открыта? – Он получил квитанцию.
– Закрывается в девять, – ответил служащий.
– Здесь есть посыльный?
– Вы выглядите достаточно сильным, чтобы самому отнести свой портфель.
– Служащий указал рукой Дейсейну, куда идти. – Комната наверху, на втором этаже.
Дейсейн повернулся. Позади дилижанса имелось свободное пространство. Там в беспорядке были расставлены оббитые кожей стулья и тяжелые кресла, на нескольких восседали люди пожилого возраста, которые читали газеты и книги. Свет, окутанный тенями, исходил из медных массивных ламп, стоявших на полу.
Эта сцена, которую Дейсейн потом вспоминал неоднократно, была первым ключом к пониманию истинной природы Сантароги. Казалось, что владельцы гостиницы пытаются намеренно воспроизвести обстановку прошлого века.
Чувствуя смутное беспокойство, Дейсейн произнес:
– Я проверю свою комнату позже. Могу я оставить свой чемодан здесь, пока буду ужинать?
– Оставьте его на стойке. Никто его не возьмет.
Дейсейн поставил чемодан на стойку и заметил на себе внимательный взгляд служащего.
– Что-то не так? – спросил Дейсейн.
– Нет.
Служащий протянул руку к портфелю, но Дейсейн, шагнув назад, выхватил его из рук служащего, который окинул его гневным взглядом.
– Гм-м! – фыркнул тот. Он, несомненно, был разочарован – ему так и не дали посмотреть, что же находится внутри портфеля.
Дейсейн неуверенно произнес:
– Я… э-э… хочу просмотреть кое-какие бумаги во время ужина. – Про себя он добавил: «С какой стати я должен ему это объяснять?»
Сердясь на себя, он повернулся и пошел в столовую. Она оказалась огромным квадратным залом, в центре которого висела одна массивная люстра, а стены, оббитые панелями из темного дерева, украшали медные лампы. Вокруг круглых столов стояли глубокие кресла с подлокотниками. Слева вдоль стены тянулась длинная стойка бара из тикового дерева. Огни люстры светили гипнотически. Под зеркалом стояли бокалы.
Зал поглощал звуки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92