Вот, значит, какой у тебя, Сеня, почерк
Ц женский, округлый, буквы крупные, разборчивые. Конечно, таким почерком
по два романа в год не попишешь, диктофонщик.
Я зеркало приставил Ц гляди, мол, старик, чего выходит. Вышло вот что.
«Паскудный землянин! Влез не в свое гребаное дело. Уселся не в свое паскуд
ное кресло. Откуда ты такой жирный выискался? Мы уже объявили один ультим
атум. Теперь придется еще один. Хочешь иметь свой Ц давай, пиши. С красной
строки. Гребаные земляне! Вы достали нас своей космической экспансией! П
оэтому мы категорически требуем, по пунктам: во-первых, отключить все моб
ильные телефоны; во-вторых, отказаться от проекта космических гонок «Зе
мля-Марс»; ну и в-третьих, перестать строить любые виды электростанций, к
роме тепловых! А тепловых строить как можно больше! Что, писателишко, нрав
ится тебе? Теперь давай, беги, ставь свою мерзкую цивилизацию в известнос
ть. Мы шутить не любим».
Тут руки у Сенечки затряслись, карандашик на пол брякнулся. Сеня за сигар
етку схватился. Ну это дудки. Курить Ц на лоджию.
По сто пятьдесят мы, конечно, накатили. Именно под звездами.
Сеня чем силен Ц деловой хваткой. Принял на грудь, засосал сигаретку, и ро
дилось решение. Вытащил мобильник и давай кнопки нажимать. Выпендрежник
ты, Сеня: прическа полубокс Ц затылок в складках, златая цепь с немалым кр
естиком, мобильник всегда в чехле на поясе. У меня, например, в прихожей ст
оит телефон из мастерской самого Эдисона, редчайшая вещь, на аукционе ку
пленная Ц и у меня деньжата водились. Но ведь мы, писатели, Ц культурные
люди, не пристало такими вещами как чемоданом размахивать.
А Сеня между тем дозвонился и договаривается, и красок не жалеет, умеет он
объяснить, зараза. Я бы бекать-мекать стал, сбиваться с мысли. Не потому, чт
о не умею говорить убедительно, а потому, что думал бы, что они там обо мне п
одумают Ц какие-то карандаши, послания, Ц и воображать, как они на том ко
нце провода решают, что точно с психом разговаривают.
Ц Слышь, Сеня, Ц говорю, Ц это ты кому звонил?
Ц Ну это типа комитет.
Ц Неужели?..
Ц Комитет по контактам, комкон.
Ц Что-то я не слышал...
Ц А должен был. Ты же типа о космосе пишешь. В общем, сейчас они приедут. Да
вай пока водки, что ли. Да, и в кресло они сказали не садиться.
Сеня под водочку заскучал, пустился в глубокомысленные рассуждения о вс
яких странных явлениях Ц о сговорчивых редакторах, что ударились пропу
скать «левых» начинающих авторов, об издательствах, пустившихся издава
ть себе в убыток всякую лабуду под рассуждения критиков о каких-то духов
ных ценностях.
Ц Ты мне пылающую БКС выпиши, чтобы меня типа продрало!..
Ц Пожалуйста! Ты мне только растолкуй, что это за зверь Ц БКС?
Ц Ну, скажем... Ц чешет свой бритый затылок Сеня. Ц Скажем, Боевая Кинети
ческая Станция. Или Большая Космическая Свалка. Да не, я не тебе говорю, я т
ипа в общем рассуждаю. Не умеешь крепко выписать вещь, чтобы она засияла в
семи своими полированными боками, чтобы значит я, читатель, поверил, что в
от эти жерла таки стреляют на полтора парсека Ц значит нечего тебе у нас
в литературе делать. А то повадились интеллигентские переживания разли
вать. А где там, скажи, те интеллигенты?
Ц Где там?
Ц В космосе, блин!
Тут, к счастью, в дверь позвонили. Явился человек из комитета, в единственн
ом числе явился. Был он грустным и сухопарым, средних лет, с сединой, в кост
юме где-то даже потрепанном. Мне с первого взгляда подумалось Ц холостя
к и тяготится одиночеством.
Ц Добрый вечер, Ц поздоровался человек из комкона, Ц это вы звонили по
поводу контакта?
Ц Я, Ц отвечает Сеня. Берет гостя за пуговицу и тянет в мой кабинет. Ц Са
дись, бери вот это в левую руку, вот это в правую. Давай, пиши.
Ц Что писать?
Ц А оно само будет писаться! Ц добродушно, как сенбернар, ухмыляется др
уг Сеня.
Комконовец крепок оказался. На Сенин напор не обратил никакого внимания
. Взял те листочки, что мы пообписывали. Очечки на нос водрузил и углубился
в содержание.
Прочитал, отложил листики и, как ни в чем ни бывало, спрашивает:
Ц Так. Вы утверждаете, что это контакт?
Ц Я ничего не утверждаю! Ц с вызовом отвечаю я. Ц И вообще, не мешало бы х
отя бы представиться!
Комконовец хмыкнул и пустился в обширные объяснения. Из которых я узнал,
что гостя величают Игорем Мстиславовичем, что ему, как правило, приходит
ся иметь дело с душевнобольными, а потому на слово он никому не верит, равн
о как и написанному, причем последнему не верит даже больше. Подробно пер
ечислив известные ему психозы и фобии, он, наконец, замолчал и выразитель
но на меня уставился.
Ц Вы что это? Мы с коллегой Ц писатели!
Ц Людям вообще свойственно писать...
Он произнес эту фразу с таким выражением, что я засомневался в себе. Черт е
го знает, может писательство Ц это род психоза, так сказать, недержание и
все такое? Одним словом, я растерялся.
Выручил Сеня. Мрачно выслушав комконовца, он веско и побудительно произн
ес:
Ц Ты, уважаемый, беседуешь со знаменитым писателем Татарчуком, лауреат
ом государственной премии.
Гость вопросительно глянул на меня.
Ц Я, я Ц лауреат, понял? Ц ткнул себя пальцем в грудь Сеня. Ц Т
ы давай, бери карандаш. И вперед.
Игорь Мстиславович недоуменно пожал плечами Ц подозреваю, что он тверд
о уверился в нашем психическом неблагополучии, Ц и взялся за «Кох-и-Нор
».
Рука его мелко-мелко побежала сыпать буковками. Я усмехнулся себе в желу
док и приставил к листу зеркало. Сеня зачитал:
Ц Придурок! Что бы ты себе там ни думал, мы существуем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15