Ходили слухи, что вместо мяса дают конину, но подтвердить никто не мог.
Ну и я туда ходил. А что мне! И Сизый там был, потому как он считал, что отрываться от коллектива не должен. Так мы и обедали всегда - я с одной стороны столовки, а он с другой, и через зал переглядываемся.
Я ему про себя сигналю: "Чтоб тебя несварение взяло!" А он мне глазами показывает: "Чтоб тебя вывернуло!" Как обычно, в общем.
Так все и было до того жуткого обеда. Я, вообще сам виноват, должен был заметить, что у еды вкус какой-то не такой. Но он у нее всегда паскудный был, каждый раз, в общем, по-своему.
Я съел свой обед и пошел в цех. Но до цеха я не дошел. На полпути сознание мое померкло и накрыл меня какой-то черный приход, такой мощный, что память моя событий того дня больше уже не держала.
Очнулся я лишь день спустя в обезьяннике местного нашего отделения. Морда избита, глаза заплыли, руки все обкорябаны, и болит все так, что выть хочется.
Что было - хоть убей, не помню! Чувств - никаких, лишь ярость на Сизого.
Менты участливые оказались - рассказали, что я вдруг на заводе взбесился, стал на людей кидаться и у меня пошла пена изо рта. Ну, они, видать, подумали что у меня горячка и отправили меня в обезьянник. Такие они, дружки мои. Ну, впрочем, и так понятно, кто этим всем руководил.
- А у нас ты не успокоился, - говорил мне участливый мент, - бузил всю ночь, на прутья бросался и все орал, что какого то Сизого убьешь. Ну, мы тебе сказали, что если ты еще раз про убийство крикнешь, мы тебя отделаем. Ты крикнул. Так, что, звиняй...
У меня болело все лицо. На нем словно живого места не осталось.
- И тебя враги то есть? - спросил участливый мент.
- Сизый... - сказал я.
- Короче, я тебе по секрету скажу, - произнес милетон, наклоняясь и шепча, - Мы когда к тебе неотложку вызывали... Думали, ты с катушек слетел. В общем, доктора сказали, что ты какую психотропную дрянь принимал. Но ты вроде с виду, нормальный, значит, подсыпали тебе ее...
- Что?
- Я тебе сказал, - произнес участливый, - а уже, что дальше делать, сам решай...
С тем меня и отпустили. Я знал что делать. Этой ночь я спал часа два, а, выйдя на работу, на десять минут покинул цех. Ну как бы в сортир.
Личная машина Сизого всегда стояла на отшибе и это было его большой ошибкой. Я хорошо разбираюсь в механике, так что сегодня вечером Сизый уедет на своей "девятке" без тормозов.
Сам-то он торжествовал. Была пятница и на еженедельной летучке мне устроили разнос за пьянство на рабочем месте. Сизый говорил, Сизый орал, Сизый грозил мне увольнением...
Сизый тем вечером уехал на машине с перерезанными тормозными шлангами и на первом же повороте съехал в кювет. Огрызок бетонного фонарного столба остановил его стремительный натиск. Дорогой начальник цеха в мясо разбил машину и протаранил головой лобовое стекло, получив сотрясение мозга, но на следующий день вышел на работу - бледный, как хорошо выдержанный покойник.
Жалко. Я надеялся на большее. В конце концов, люди же гибнут в таких авариях!
Ну, правду говорят, что дерьмо не тонет, и к тому же не горит. Только воняет.
Говорят, две бомбы в одну воронку не падают, однако ж со мной это почему-то случилось. Я честно не ожидал этого. Компот из сухофруктов на вид был самым обыкновенным, даже яблочный ломтик сверху плавал - все чин по чину. Мы с Сизым даже обедать стали к тому времени в разное время - не могли друг друга видеть.
Сизый на работу ходил пешком и его мучили головные боли, а в дождливую погоду начинал ныть копчик. В такие дни он меньше улыбался, мрачнел, а иногда среди дня появлялся на пороге своей бытовки (линолеум был выкинут и теперь там стояла ребристая стальная пластина) и задумчиво смотрел на меня и мой станок. А я чувствовал его взгляд, и во мне начинала закипать злость. Но я себя одергивал - допускать брак было нельзя, это только на руку Сизому. Тот пытался, было, ставить вопрос о моем уходе с завода, но его никто не поддержал - и правильно, потому как я был ведущим токарем, у меня первый разряд.
Однако как хотелось сорвать заготовку и швырнуть в него, а еще лучше не швырнуть, а подойти и бить-бить-бить, по этой гнусной роже, стирая ее мерзкие очертания в кровавый фарш. Ревел станок, скрежетала деталь, резец шел туда сюда, а я представлял, как он погружается в тело ненавистного ворога и проворачивается и вновь идет из стороны в сторону. Но Сизый этого, конечно, не видел, я стоял спиной, а он лишь пялился, и чувствовал я, что очередная серия нашей разборки не заставит себя ждать.
Знаете, мы кажется к тому времени уже не рулили собой. Ну, как два поезда, и один из них идет по неправильной стрелке.
Ломтик яблока я выудил и положил на тарелку - не люблю их. А потом залпом опрокинул полстакана компота.
Что было потом... Я где-то слышал про такую хитрую казнь у древних. Не помню у кого, толи у египтян, толи у китайцев, толи у индейцев в Америке. Ну, кто там был слишком жадным, тому в глотку заливали расплавленное олово. А самым крутым, заливали золото, что немногим лучше. Короче, вот так я себя почувствовал - как жертва этой казни. Все внутри горело огнем. Мне было так больно, что я прямо там, чуть не отрубился. Я, еле сумел встать, добежать до сортира, меня там вывернуло одной болью. В глазах затуманилось. А когда поднялся я от толчка, обернулся - вижу, стоит Сизый и улыбается. У меня во рту и в мозгах полыхает огонь, я че то сипел, а он меня спрашивает:
- Ну как Леш, сволочуга поганая, хорошо тебе а? Может тебе водички дать? Вон ее сколько здесь, пей не хочу, - и берет, из бачка зачерпывает и мне в лицо плещет!
Я заревел что-то, хотел на него кинуться, но тут мне стало совсем худо и я из сознания выпал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51