Даже здесь он не желал рисковать: среди преданных слуг тоже могут оказаться купленные на чужое золото. Если сам Никита покупал слуг интересующих его людей, то почему этого не может Делать кто-то другой? Нет, береженого и Бог бережет!
— Плохие вести, — прошелестел перс и горестно причмокнул пухлыми губами.
— Говори, говори, — поторопил Бухвостов, чувствуя, как под сердцем у него тонко заныло. Неужто сон в руку?
— Пока слово не сказано, оно узник того, кто собирался его освободить, — грустно усмехнулся Аббас. — А когда оно произнесено, его узником становится сказавший. Знаешь, я редко сожалел о том, что молчал, но зато часто раскаивался после того, как открывал рот.
«Ах, персидская лисица. Вечно крутит хвостом и осторожничает, — раздраженно подумал Никита Авдеевич, — даже со мной».
— Не хватает и тысячи друзей, но даже одного врага слишком много, — ответил он купцу восточной пословицей. — А враг твоего врага — друг! Разве мы не друзья, Аббас? Турки — враги и твоему народу, и моему. Они всем грозят войной. То, что вы единоверцы, в Магомета верите, вас с ними не примиряет. Говори!
— Э-э… Кто сможет примирить суннитов и шиитов? — опустил глаза купец. — Обернись и погляди — христиане тоже разделились на католиков и православных, каждый только себя считает истинно верующим, а других — еретиками. Разве не так?
— Оставим это попам и муллам. Что в Царьграде? — сердито засопел дьяк.
— Султана беспокоит захват казаками Азова, — боязливо округлил черные глаза перс и, встревожено оглянувшись на дверь, добавил: — Там говорят, что теперь Москва получила свободный выход к теплым морям, а это значит, все теперь в ее воле.
«Да, радоваться туркам нечему, — мысленно согласился с ним Бухвостов. — Потерять сильную крепость, замком запиравшую устье Дона, а вместе с ней один из самых больших невольничьих рынков для басурман болезненно. Из Азова они нам постоянно грозили, держали в крепости арсенал для Крымской орды, снаряжали ее в набеги, не давали русским выйти в море. Еще бы им теперь не тревожиться, когда наши корабли могут вырваться на простор. Да только где эти корабли? Их еще построить надо».
— Твои люди что говорят, о чем султан Мурад думает?
— О чем может думать султан? — криво усмехнулся перс. — О войне.
Сердце у Никиты Авдеевича сжалось и еще сильнее заныло, отдавая болью в левом плече и под лопаткой. Война! С трудом выговаривая слова враз онемевшими губами, он встревожено спросил:
— На нас пойдет? Когда?..
— Сейчас Мурад занят другой войной, — немного успокоил Аббас. — Ему не дает покоя Багдад! А Константинополь смотрит на Москву и выжидает, возьмет ваш царь Азов под свою руку или нет?
— Понятно, — протянул Бухвостов.
Боль несколько утихла и начала отпускать, но он знал, что она просто притаилась подколодной змеей и будет терпеливо ждать своего часа. Пока все, что сказал купец, не великая новость. А вот как дальше будут развиваться события в турецкой столице?
Перс почти лег жирной грудью на столик и приблизил губы к уху дьяка.
— Недовольны султаном, — жарко зашептал он, еще больше выпучив глаза. — Его мать, старая султанша, недовольна, крутую похлебку варит. Мусульмане недовольны войной с единоверцами, хотят войны с гяурами. Говорят на улицах: хватит проливать свою кровь, пора пустить чужую. Трон Мурада шатается.
Вот это действительно новость! Недаром старая восточная мудрость гласит: даже огромный караван верблюдов зависит от одного идущего впереди осла. Смена султана — потрясение мира!
Старая султанша-мать, валиде, — большая сила. И коль скоро вместе с ней проявляют недовольство сановники, наживающиеся на войне и угнетении славян, надо ждать серьезных событий. И не только ждать, а готовиться к ним загодя.
— Заговор плетут против Руси. Переговоры с Крымом только для отвода глаз, — щекотал ухо Никите Авдеевичу шепот Аббаса. — Орда хитра, но во всем слушается турок. Как те скажут, так и будет. Мечтают взять русских в клещи: татары и турки ударят с юга, а поляки — с запада!
— Откуда знаешь?.. Точно ли? — отшатнулся пораженный Бухвостов.
Снова шевельнулась предательская боль в груди и похолодели руки: хотят всю Русь превратить в Дикое поле, засеять его костьми и полить кровью, сделать пустыней, а людей — в рабство? Ну, злыдни…
— Не сомневайся, — обиженно поджал губы перс, поглаживая ладонями длинную бороду — Мои люди верные, много лет я с ними веду дела, и еще ни разу они не обманули.
«Положим, раньше не обманывали, а теперь могут и вокруг пальца обвести, — подумал дьяк. — Не зря привиделась во сне гладкая да белая кобыла. Вот и выплыла складная ложь. Но нет в ней вины Аббаса: он за что купил, за то и продал. Не используют ли его, чтобы нас заранее взбудоражить? Но тогда получается, что кому-то известно истинное лицо перса? М-да, голову от думок сломаешь».
Скомкав темный платок, Никита Авдеевич вытер им покрывшийся холодной испариной лоб:
— Вести твои тяжкие!
— Прости, что расстроил тебя, — купец встал и, порывшись в сундуке, достал кожаный кошель.
Расстелив на стоянке шаль, он высыпая на неё жемчуг и прицокнул языком, словно сожалея, что придется расставаться с такой красотой. Бухвостов вынул кошелек, но перс замахал руками:
— Что ты, не нужно! Какие деньги, какие счеты между нами? Это подарок от меня твоей жене и племяннице. Бери, бери!
— Спасибо, — поблагодарил дьяк. — Я к тебе еще наведаюсь — на следующей неделе. Жди.
— Всегда рад такому высокородному гостю! — громко сказал Аббас, открывая дверь в лавку. — Всегда рад! Какая честь для моего скромного дома!..
К своему возку Бухвостов возвращался, не глядя по сторонам, не обращая внимания на товары и не слыша гомона широко раскинувшегося шумного торга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36