— Во всяком случае… Я подумала…— Наконец на прошлой неделе деревянный мостик, перекинутый через реку в парке в двух метрах от водопада, подломился под вами. Только чудом вам удалось зацепиться за какой-то корень.— Все так, — с трудом улыбнулась Жанна Дарсье, — но в том, о чем я писала Марселине, я вижу лишь цепь совпадений, случайностей…— Нет и еще раз нет, мадемуазель. Можно допустить одну случайность такого рода. Две — тоже, хотя… Но мы не имеем никакого права предположить, что случай трижды одинаково подшутил над вами, причем всякий раз при обстоятельствах весьма необычных. Именно поэтому я позволил себе прийти вам на помощь. А поскольку моя помощь не будет действенной, если не останется в тайне, то я без колебаний проник сюда… скажем, не через дверь. В самое время, как вы сказали. Враг снова показал когти.— Как! Неужели вы думаете?.. Нет, это невозможно, не верю.Люпен поднял цепь и показал ее девушке.— Взгляните на последнее звено. Его, вне всякого сомнения, подпилили. Иначе такая крепкая цепь не порвалась бы. Видны даже следы напильника.Жанна побледнела; ужас исказил ее хорошенькое лицо.— Но кто же ненавидит меня до такой степени? — пробормотала она. — Это ужасно. Я никому не сделала зла. И тем не менее вы правы. Более того… — понизила голос девушка, — более того, я боюсь, не угрожает ли такая же опасность отцу.— Он тоже подвергался нападениям?— Нет, он ведь не выходит из спальни. У него какая-то необъяснимая болезнь! Он совсем обессилел, не может даже ходить. Страдает от приступов удушья, словно сердце у него останавливается. Боже, какой ужас!Люпен почувствовал, какую огромную власть он приобретает над ней в такой момент, и сказал:— Ничего не бойтесь, мадемуазель. Если вы будете подчиняться мне во всем, в успехе я не сомневаюсь.— Да, да, конечно, но все это так ужасно…— Доверьтесь мне, прошу вас. И соблаговолите меня выслушать. Мне нужны кое-какие сведения.Люпен принялся задавать вопросы; девушка торопливо отвечала.— Этого пса никогда не спускали с цепи?— Никогда.— Кто его кормит?— Сторож. Он всегда приносит ему еду под вечер.— Значит, он мог приблизиться к нему, не боясь, что зверь его искусает?— Да, он единственный — пес был очень злой.— Этого человека вы не подозреваете?— Батиста? О, нет! Никогда!— А кого вы могли бы подозревать?— Никого. Слуги нам очень преданы. Они меня любят.— В замке у вас есть друзья?— Нет.— Брат?— Нет.— Значит, защитить вас может лишь отец?— Да, но я говорила, в каком он состоянии.— Вы рассказывали ему о покушениях?— Да, и жалею об этом. Наш врач, старик Геру, запретил его волновать.— А ваша мать?— Я ее не помню. Она умерла шестнадцать лет назад — ровно шестнадцать.— Сколько вам тогда было?— Чуть меньше пяти.— Вы жили здесь?— Нет, в Париже. Отец купил этот замок на следующий год.— Хорошо, мадемуазель, благодарю вас, — проговорил Люпен, помолчав несколько секунд. — Пока этих сведений мне достаточно. Да и оставаться дольше вместе было бы неосмотрительно.— Но ведь сторож скоро найдет труп собаки? А кто ее убил?— Вы, мадемуазель, вы — защищаясь от нападения.— Но я не ношу с собой оружия.— Придется им поверить, что носите, — улыбаясь ответил Люпен. — Вы же застрелили пса, и только вы и могли это сделать. Впрочем, пусть думают что угодно. Главное, чтобы никто не заподозрил меня, когда я приду в замок.— В замок? Вы хотите сюда прийти?— Еще не знаю как, но приду. Сегодня же вечером. Повторяю: не беспокойтесь, я отвечаю за все.Жанна, покоренная его волей, уверенностью и чистосердечием, посмотрела на него и просто сказала:— Я спокойна.— Все будет хорошо. До вечера, мадемуазель.— До вечера.Девушка ушла. Люпен, следивший за ней, пока она не скрылась за углом замка, пробормотал:— Милое созданье! Будет жаль, если с ней приключится беда. По счастью, храбрец Арсен начеку!Не особенно заботясь, что его могут увидеть, но все же чутко прислушиваясь, он обошел все закоулки парка, отыскал низенькую дверь, замеченную им снаружи и ведущую в огород, отодвинул засов, забрал ключ и, пройдя вдоль стены, добрался до дерева, по которому перелезал через стену. Через две минуты он уже садился на мотоциклетку.
Деревушка Мопертюи располагалась по соседству с замком. Люпен навел справки и узнал, что доктор Геру живет рядом с церковью.Он позвонил, прошел в приемную и представился как Поль Добрейль, проживающий на улице Сюрен в Париже и присланный по поручению уголовной полиции; посему все, о чем он будет говорить, должно оставаться в тайне. Узнав из разорванного письма о происшествиях, которые угрожали жизни м-ль Дарсье, он явился на помощь девушке.Доктор Геру, старый деревенский врач, крестный Жанны, услышав рассказ Люпена, тотчас же согласился, что происшествия неопровержимо свидетельствуют о злом умысле. Чрезвычайно взволнованный, он гостеприимно предложил Люпену остаться обедать.Мужчины долго беседовали. Когда наступил вечер, они вместе отправились в замок.Доктор поднялся в спальню больного, расположенную на втором этаже, и попросил разрешения пригласить своего молодого коллегу, которому он собирается вскорости передать свою практику, поскольку желает уйти на покой.Войдя, Люпен увидел Жанну Дарсье, сидящую у изголовья отца. Она сдержала удивление и, повинуясь знаку доктора, вышла.Врачебный осмотр происходил в присутствии Люпена. Лицо у г-на Дарсье было измождено страданиями, глаза лихорадочно блестели. В этот день он особенно жаловался на сердце. После того как врач его выслушал, больной принялся с заметной тревогой задавать вопросы о своем здоровье; казалось, каждый ответ приносит ему облегчение. Затем он заговорил о Жанне, полный убеждения, что его обманывают и что с дочерью происходили и другие несчастные случаи, о которых он не знает.
1 2 3 4 5 6