Его звали Джермин; по целым дням он вертелся в камбузе и сушил у плиты свой носовой платок. По-видимому, он никогда не спал. Это был угрюмый человек с вечной слезой, блестевшей на кончике носа. Он либо вспоминал прошлые неприятности, либо переживал их в данный момент, а не то, так ожидал неприятностей - и чувствовал себя несчастным, если все обстояло благополучно. Он не доверял моей юности, моему здравому смыслу и искусству в мореплавании и взял себе за правило проявлять свое недоверие в сотне мелочей. Пожалуй, он был прав. Мне кажется, тогда я знал очень мало, да и теперь знаю немногим больше, но и по сей день я питаю ненависть к этому Джермину.
Нам понадобилась неделя, чтобы добраться до Ярмут Родс, а затем мы попали в шторм - знаменитый октябрьский шторм, происшедший двадцать два года назад. Ветер, молния, град, снег и ужасные волны. Мы шли налегке, и вы можете себе представить, как скверно нам пришлось, если я вам скажу, что у нас были разбиты бульварки и залита палуба. На вторую ночь балласт переместился на подветренную сторону, а к этому времени нас отнесло куда-то на Доггер Бэнк. Ничего не оставалось делать, как спуститься с лопатами вниз и попытаться выпрямить судно. Вот мы и собрались в просторном трюме, мрачном, как пещера; сальные свечи, прилепленные к бимсам, мигали; над головой ревел шторм; судно подпрыгивало на боку, как одержимое. Все мы Джермин, капитан, все матросы, - едва удерживаясь на ногах, работали как могильщики, перекидывая лопатами сырой песок к другому борту. При каждом рывке судна видно было в полутьме, как падали люди и сыпался с лопат песок. Один из юнг (у нас их было двое), под впечатлением жуткого зрелища, плакал навзрыд. Мы слышали, как он всхлипывал где-то в темноте.
На третий день шторм утих, и вскоре нас подобрало буксирное судно с севера. Всего мы потратили шестнадцать дней, чтобы добраться из Лондона в Тайн! Когда мы вошли в док, оказалось, что мы пропустили свою очередь грузиться, и нам пришлось ждать целый месяц. Миссис Бирд (фамилия капитана была Бирд) приехала из Колчестера повидаться со стариком. Она жила на борту. Команда разбрелась, и на судне остались только капитан, помощники, один юнга и стюард - мулат, отзывавшийся на имя Эбрехем. Миссис Бирд была старая женщина с лицом морщинистым и румяным, как зимнее яблоко, и с фигурой молоденькой девушки. Однажды она увидела, как я пришивал пуговицу, и настояла на том, чтобы я дал ей починить мои рубашки. В этом было что-то очень непохожее на капитанских жен, каких я видел на борту шикарных клипперов. Когда я принес ей рубашки, она сказала:
- А носки? Их нужно заштопать. Вещи Джона - капитана Бирда - я привела в порядок и теперь рада была бы чем-нибудь заняться еще.
Славная старушка! Она тщательно осмотрела мое белье, а я тем временем впервые прочел "Sartor Resartus"1 (1 Философско-публицистический роман Томаса Карлейля (1833)) и "Поездку в Хиву" Барнеби. Тогда я не очень-то понял первую книгу, но, помню, в то время я предпочитал солдата философу, и это предпочтение жизнь только подтвердила. Первый был человеком, а второй чем-то большим... или меньшим. Однако оба они умерли, и миссис Бирд умерла... Юность, сила, гении, мысли, достижения, простые сердца - все умирает... Неважно.
Наконец мы погрузились. Наняли матросов - восьмерых молодцов и двух юнг. Вечером нас вывели на буксире к баканам у ворот дока; мы были готовы к отплытию и думали отправиться в путь на следующий день. Миссис Бирд должна была уехать домой с ночным поездом. Когда судно было пришвартовано, мы пошли пить чай. Ужин прошел вяло; все молчали - Мэхон, старая чета и я... Я кончил первый и вышел покурить; каюта моя помещалась в рубке, как раз у кормы. Был прилив; дул свежий ветер, и моросил дождь. Двойные ворота дока были открыты, и паровые угольщики входили и выходили в темноте; ярко горели их огни, громко плескались винты, трещали лебедки, на пирсах слышались крики. Я следил за вереницей огней на мачтах, скользивших наверху, и зеленых огней, скользивших внизу, в ночи, как вдруг передо мной вспыхнул красный свет, исчез и снова появился. Совсем близко встали смутные очертания носа парохода. Я крикнул вниз, в каюту:
-Скорей, наверх!
А затем из темноты донесся чей-то испуганный голос:
- Остановите его, сэр!
Ударил колокол. Другой голос предостерегающе крикнул:
- Мы идем прямо на этот барк, сэр!
В ответ послышалось ворчанье:
- Ладно!
Потом раздался громкий треск: тупой нос парохода зацепил форванты "Джуди". Последовала минута замешательства, послышались крики, поднялась беготня. Заревел пар. Потом кто-то сказал:
- Благополучно, сэр...
- У вас все в порядке? - услышал я брюзгливый голос.
Я бросился вперед посмотреть, есть ли повреждения, и заревел в ответ:
- Кажется, да.
- Задний ход! - послышался брюзгливый голос.
Задребезжал колокол.
- Что это за пароход?-взвизгнул Мэхон. К тому времени мы видели только громоздкую тень, отступающую назад. Они выкрикнули нам какое-то имя женское имя - Миранда, Мелисса или что-то в этом роде.
- Еще месяц придется торчать в этой проклятой дыре,-сказал мне Мэхон, когда мы, вооружившись фонарями, осматривали расщепленные бульварки и оборванные брасы. - Но где же капитан?
Все это время мы его не видели и не слышали. Мы пошли искать его на корму. Откуда-то с дока донесся к нам горестный вопль:
- Эй, "Джуди"!..
Как он, черт возьми, попал туда?..
- Алло! - заорали мы.
- Я плыву в нашей шлюпке без весел! - крикнул он. Запоздавший лодочник предложил свои услуги, и Мэхон убедил его за полкроны доставить нам на буксире нашего шкипера; но первой поднялась по трапу миссис Бирд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13