– Да, но после сбора винограда, – кивнул он. – Это займет чертовски много времени – обстучать все помещения. Прошло только десять лет с тех пор, как проводили подобную профилактику. Так что вряд ли они успели натворить много бед.– А как вы оказались здесь? – спросила я.– Увидел, как вы направились вниз, и пошел за вами. Я подумал, уж не сделали ли вы какого-нибудь открытия? – ответил граф.– Открытия? Какого открытия?– Какую-нибудь картину на стене или что-то в этом роде. Вы же сами рассказывали мне, помните?– Но здесь...– Всегда трудно предположить, где может быть спрятано сокровище, не так ли?– Вы, пожалуй, правы.– Давайте не будем никому говорить о странных стуках. Если о них услышит Готье, он тут же начнет твердить о необходимости пригласить экспертов. Подождем, пока не уберут урожай. Вы не представляете, мадемуазель Лоусон, хотя скоро увидите своими глазами, какое здесь царит лихорадочное оживление, когда поспевает виноград. И в это время нельзя отвлекать работников на какие-то другие дела.– Могу ли я рассказать Женевьеве, как вы объясняете происхождение звуков?– Да, конечно.Мы вместе поднялись по лестнице, и, как всегда в его присутствии, мною владели смешанные чувства. Я ощущала себя так, будто меня поймали на чем-то предосудительном, а с другой стороны, меня неудержимо тянуло говорить с ним снова и снова.
На следующий день во время прогулки верхом я объяснила Женевьеве происхождение звуков.– Жуки? – вскричала она. – Как? Они такие же ужасные, как и привидения!– Чепуха, – рассмеялась я. – Вполне материальные создания, и их можно уничтожить.– Ага, пока они не уничтожили весь замок. Ух! Мне совсем не нравится, если у нас действительно завелись жуки. А почему они стучат?– Они стучат головками о дерево, чтобы привлечь к себе партнеров.Сказанное мной развеселило Женевьеву, и у нас обеих сразу поднялось настроение. Я поняла, что девочка почувствовала явное облегчение.День выдался замечательный. Утро было несколько пасмурное, но зато трава и деревья издавали чудесный запах свежести... Гроздья винограда почти все уже были срезаны. Остались нетронутыми самые лучшие из них, и теперь они без всяких помех вбирали в себя солнечный свет и тепло, чтобы ягоды стали еще более сладкими и дали потом прекрасное вино.Внезапно Женевьева сказала:– Мне бы так хотелось, чтобы вы обедали вместе с нами, мадемуазель.– Спасибо, Женевьева, – ответила я, – но я не могу приходить без приглашения.– Мне всегда бывает интересно, когда вы разговариваете с папой.– Вот оно что!Девочка нахмурилась:– Лучше бы она не приезжала сюда. Я не люблю ее. И она меня тоже.– Вы имеете в виду тетю Клод?– Она мне не тетя.– Так проще называть ее.– Почему? Она не намного старше меня. Кажется, все забыли, что я уже взрослая... Давайте зайдем к Бастидам и посмотрим, что они там поделывают.Недовольное выражение ее лица, вызванное нашим разговором о Клод, при упоминании имени Бастидов мгновенно исчезло. И я с огромным удовольствием повернула своего Бонома на дорожку, ведущую к дому Бастидов.Ива и Марго мы застали в саду. Они держали в руках корзинки и, согнувшись в три погибели, внимательно обследовали тропинку, напевая что-то тонкими детскими голосами, и непрерывно перекликались друг с другом.Мы привязали лошадей к столбу, и Женевьева побежала к ним выяснить, чем это они заняты.– Разве вы не знаете? – воскликнула Марго, которая была в том возрасте, когда всех, кто не знал того, что знала она, была склонна считать чудовищно невежественными.– Улитки! – закричала Женевьева.Ив ухмыльнулся и протянул ей корзинку, показывая содержимое. В ней лежало несколько улиток.– Мы собрались устроить пир.Он остановился и начал, пританцовывая, припевать: Этот маленький простак, Этот маленький простак, Который отправился в Монброн... – Вы только посмотрите на эту! – вдруг завопил он. – Так она никогда не доберется до Монброна. – Он состроил Женевьеве смешную рожицу. – Мы собираемся попировать улитками. Дождик выгнал их наружу. Берите корзинку и помогайте нам.– Где? – спросила Женевьева.– Жанна вам даст.Женевьева побежала вокруг дома в кухню, где Жанна готовила бульон. А я стала думать о том, как изменилось настроение Женевьевы, едва она подошла к этому, дому.Ив продолжал пританцовывать.– Вы должны присоединиться к нашему пиру, мадемуазель Даллас, – сказал он.– Но не раньше, чем через две недели! – прокричала Марго.– Их сначала надо выдерживать две недели, а затем подать с чесноком и петрушкой. – Ив погладил свой живот, предаваясь приятным воспоминаниям. – Восхитительно!Затем он снова начал напевать себе под нос смешную песенку про улиток. А когда Женевьева вернулась наконец с корзинкой, я отправилась в дом поболтать с мадам Бастид.
Через две недели, когда улитки, собранные детьми, были готовы для употребления, мы с Женевьевой получили приглашение от Бастидов. В этой семье любили устраивать праздники по любому поводу. Для меня же посещение дома Бастидов было огромной радостью, потому что там Женевьева выглядела счастливой и вела себя так, будто хотела доставить всем удовольствие.Но едва мы выехали верхом из ворот замка, нам повстречалась Клод, которая, видимо, возвращалась с виноградников. Я заметила ее раньше, чем она нас. Ее лицо пылало, и от нее исходило какое-то необыкновенное притяжение. Я уже в который раз была поражена ее красотой. Как только она нас увидела, выражение ее лица мгновенно изменилось.Она спросила, куда мы направляемся, и я ответила. Когда мы поскакали дальше, Женевьева сказала:– Уверена, что ей очень хотелось бы запретить нам ходить в гости к Бастидам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109