– Я пыталась съесть их при первой же возможности.Это развеселило Женевьеву.– О, мадемуазель, неужели вы когда-нибудь были маленькой девочкой!Еще я рассказала, как любила просыпаться в рождественское утро, потому что меня ожидал чулок с подарками.– А у нас ставят башмак к очагу... во всяком случае, некоторые люди так делают. Я – нет.– А почему вы не ставите свой башмачок?– Потому что об этом вспомнит только одна Нуну. А знаете, что можно выставить много башмаков.– Нет, расскажите мне.– Ну, слушайте. Накануне Рождества, когда вы возвращаетесь после полуночной мессы, надо поставить свои башмаки вокруг очага и потом идти спать. Утром в них окажутся маленькие подарки, а вокруг них – большие. Когда моя мама была жива, мы всегда так делали.– А теперь нет?Она кивнула и, немного помедлив, спросила:– Ваша мама тоже умерла. А как она умерла?– Она очень долго болела. Я ухаживала за ней.– Вы уже были тогда взрослой?– Да, думаю, что меня можно было бы назвать взрослой.– О, мадемуазель. А мне кажется, что вы всегда были взрослой.На обратном пути домой мы заглянули к Бастидам. Я специально устроила так, потому что чувствовала, как Женевьеве необходимо общаться с другими людьми, помимо тех, кто живет в замке, и особенно с детьми. Хотя Ив и Марго были младше ее, а Габриэль – старше, они, по крайней мере, были ближе к ней по возрасту, чем кто-либо другой из тех, кого она знала.
В доме царило возбужденное настроение. Все готовились к Рождеству: шептались по углам, прятали свои подарки и секреты.Ив и Марго были заняты устройством яслей. Женевьева с интересом наблюдала за ними.– Дети очень взволнованы, – сказала мадам Бастид. – И так бывает всегда. Марго каждое утро сообщает нам, сколько часов осталось до Рождества Христова.Мы следили за тем, как они из коричневой бумаги вырезают горы. Ив достал краски и нарисовал нечто, что должно было изображать мох. Марго начала раскрашивать темной краской хлев. На полу были разложены маленькие овцы, которых они вырезали из бумаги и которых теперь надо было расположить в горах. Я наблюдала за Женевьевой. Та не отрываясь смотрела на детей.– Но здесь никого нет, – вдруг разочарованно протянула она, заглянув в ясли.– Конечно, там еще пусто! Ведь Иисус еще не родился, – возразил Ив.– Это чудо, – сказала Марго. – Накануне Рождества мы ложимся спать...– После того, как расставим свои башмаки вокруг очага, – добавил Ив. – И ясли пусты, а потом... рождественским утром, когда мы просыпаемся, в ней уже лежит маленький Иисус.Неожиданно Женевьева спросила:– А мне можно что-нибудь поделать?– Да, – ответил Ив. – Нам нужно побольше пастушеских посохов. Ты знаешь, как их делать?– Нет, – ответила она едва слышно.– Марго тебе покажет.Я смотрела, как обе девочки, склонив головы друг к другу, занялись работой, и подумала: вот чего ей так недостает!Мадам Бастид перехватила мой взгляд.– И вы думаете, что господин граф позволит? – спросила она. – Думаете, он согласится, чтобы наши дети дружили с его дочерью?– Я никогда не видела ее... такой раскованной и умиротворенной, не замкнутой в самой себе, – заметила я.– Да, но господин граф не захочет видеть свою дочь беспечной и беззаботной. Она должна чувствовать себя знатной дамой из замка.– Девочка очень нуждается в детском обществе. Вы пригласили меня встретить с вашей семьей Рождество. Можно, я приведу ее с собой? Она с такой тоской говорит об этом празднике!– Вы полагаете, что вам разрешат?– Я попытаюсь все устроить, – ответила я.– А господин граф?..– Это моя забота, – смело заявила я.
За несколько дней до Рождества в замок возвратился граф. Я ожидала, что он захочет увидеть меня, чтобы узнать об успехах своей дочери или о работе над картинами, но он не появился. Возможно, был поглощен приготовлениями к приему гостей, которые должны были скоро приехать.Нуну сказала, что ожидается человек пятнадцать. Не так много, как было всегда, но принимать и развлекать гостей, когда в доме нет хозяйки, не очень просто.За день до кануна Рождества мы с Женевьевой были на своей обычной прогулке верхом, когда увидели направляющуюся к нам из замка группу всадников. Во главе скакал сам граф, а рядом с ним – красивая молодая женщина. На ней была большая черная шляпа с серой отделкой и серый галстук. Ее мужская манера сидеть на лошади лишь подчеркивала женственность ее фигуры, и я мгновенно отметила великолепные блестящие волосы и тонкие черты лица. Она была похожа на фарфоровую статуэтку из коллекции, что находится в голубой гостиной замка, которую мне довелось видеть один или два раза. Такие женщины всегда заставляли меня ощущать себя еще более незаметной, чем я была на самом деле.– Моя дочь, – сказал граф, приветствуя нас.Мы все четверо ехали теперь немного впереди, а остальная группа чуть отстала.– Со своей гувернанткой? – добавило это прекрасное создание.– Вовсе нет. Это мадемуазель Лоусон из Англии, она реставрирует наши картины.Я увидела, как в голубых глазах появилось холодное оценивающее выражение.– Женевьева, познакомьтесь с мадемуазель де ла Монель.Мадемуазель де ла Монель! Я уже слышала это имя, пронеслось в моем мозгу.– Да, папа, – сказала Женевьева. – Добрый день, мадемуазель.– Мадемуазель Лоусон, мадемуазель де ла Монель.Мы поприветствовали друг друга.– Заниматься картинами, должно быть, очень интересно.Теперь я вспомнила: это имя упоминал Филипп, когда говорил еще об одной коллекции картин, которые требуют реставрации.– Мадемуазель Лоусон придерживается именно такого мнения. – И, чтобы дать понять, что встреча окончена, спросил: – Вы уже возвращаетесь домой?Мы сказали, что да, и направились к замку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109