– Глаза миссис Соади заблестели, как блестели они, когда она нарезала яблоки, бекон и лук и выкладывала их с бараниной поверх нежного молодого голубя для начинки в пирог. Ее глаза блестели так, словно она добавляла свиной крови в кровяной пудинг.
– Не знаю, стоит ли говорить об этом…
– О Уэнна, моя дорогая, можете мне довериться.
– Ну, тогда никому ни слова… ни единой душе. Клянетесь?
– Клянусь, милочка, клянусь!
Уэнна придвинула свой стул поближе к миссис Соади:
– Мне случайно удалось узнать, чья она дочь.
– Неужели?
– Хозяина.
– Не может быть!
– Точно. У него была женщина в Лондоне.
– Что вы говорите!
– Да, точно. Он все время бывал в разъездах. Говорил, что отправляется по делам. Что еще за дела такие? – спрашивала я себя. А потом появилась эта девчонка, и ее отправили в монастырь во Францию. Когда она выросла, хозяин пожелал привезти ее сюда. Но пока была жива хозяйка, он не мог этого сделать. Он крепко держался приличий… не хотел, чтобы все открылось.
– А откуда, Уэнна, вам стало известно? Дочка хозяина тоже знает?
– Нет, она ничего не знает. Я не собираюсь посвящать ее в это дело. Миссис Соади, как раз перед смертью мисс Мод пришло письмо… письмо из другой страны. Сэр Чарльз был очень им обеспокоен. Я видела, как он его читал. Размышлял, как ему быть. Мисс Мод была жива. Мисс Мод попросила его принести ей шаль… Это было в ночь, когда праздновали помолвку. Он вместо того, чтобы принести ей шаль, ушел и снова принялся читать это злополучное письмо. А мисс Мод простудилась и умерла.
– Вы хотите сказать, что он нарочно… чтобы мамзель смогла сюда приехать?
– Я этого не говорила. Вы сами сделали такой вывод, миссис Соади.
– Господи спаси мою душу! Я ничего плохого не имела в виду. Знаю, хозяин – хороший человек, лучше и не надо. Но неужели все это правда?
– Нет причин сомневаться, миссис Соади. Мелисанда – его дочь, его незаконнорожденный ребенок.
– Проще сказать, ублюдок, – произнесла миссис Соади приглушенным голосом. – Никогда бы не подумала!
– Ну вот, миссис Соади, я вам доверилась. Вы не должны говорить об этом ни одной живой душе. Это наш секрет.
– Ну что бы, Уэнна, милочка. Можете мне верить. Ни словом ни обмолвлюсь. Клянусь жизнью! В какие времена мы живем!
– Не забудьте о своей клятве, миссис Соади. Если правда выплывет наружу, я и представить не могу, что сделает хозяин!
– Бог ты мой! Чтоб мне провалиться! Ой, я совсем забыла про обед.
Миссис Соади встала из-за стола. Ее маленькие глазки блестели, но думала она вовсе не о молочном поросенке, которого собиралась готовить, а о странных делах, что творились в хозяйском доме.
Некоторое время миссис Соади будет рассеянной, и Микер поймет: у нее что-то на уме. А старик Микер в том, что касается сплетен, ничем ей не уступает. Он не даст ей смаковать эту тайну в одиночестве, заставит ею поделиться.
«И это будет очень скоро, – размышляла Уэнна. – А потом это станет известно и остальным слугам. Они станут перешептываться и сплетничать насчет необычных отношений между хозяином и мамзелью. Вскорости эти сплетни достигнут ушей хозяина. И тогда, милашка мамзель, насколько я знаю сэра Чарльза, тебя здесь держать больше не станут и ушлют подальше, чтобы о тебе не было ни слуху ни духу! Как умно я придумала избавиться от тебя!»
Глава 2
Октябрь принес с собой штормовые ветры. Дождь, налетавший с моря, клонил к земле пихты, обрушивался на дома, затекая в оконные щели и под двери. Море, свинцово-серое и злобное, оставило рыбаков без улова. Безутешные, они собирались в «Веселом морячке», толкуя, как и в любой другой год, о штормах, от которых рыбаку нет житья. Туман опустился на землю, словно мокрый занавес.
– Повсюду сырость! – сетовала миссис Соади. – В моих туфлях за одну ночь заводится плесень.
Мистер Микер жаловался на свой ревматизм. Только Пег была благодарна погоде. Уж теперь-то ее возлюбленному волей-неволей приходилось сидеть дома, а всем известно: если рыбак не выходит в море, его нужно как следует утешить, – заговор Тэмсон, похоже, подействовал!
Мелисанда не находила места, снова и снова спрашивая себя, окажется ли ее утыканная булавками луковица столь же действенной, как восковая куколка Пег. От природы Мелисанда обладала веселым нравом, и первое потрясение от неприятной ситуации, в которой она оказалась, уступило место привычному оптимизму. Нужно жить сегодняшним днем. Ей всего шестнадцать лет, и каждая неделя, казалось, заключала в себе целую вечность. Так стоит ли слишком серьезно размышлять о будущем? А что касается Фермора, то его чувства к ней объясняются просто: она склонна к дурным поступкам, разве монахини не говорили, что ни один дурной поступок не обходится без участия Мелисанды? Фермор порочен, подобно Сатане, он склоняет ее в грех, и это вполне естественно. Фермор искушал ее, считая способной легко поддаться искушению. Людям, как известно, следует любить святых и ненавидеть грешников, но человек помимо воли своей тянется к грешникам, и она, бедная маленькая сиротка, испытывала волнение, потому что с ней в первый раз завели речь о любви.
С кем она могла говорить о любви в монастыре? Пекарь угощал ее пирожными, к ней тепло относился Лефевр, но это была дружба. Сэр Чарльз привез ее сюда, но сделал это, побуждаемый добротой. А любовь, словно вино с пастернаком, ударяла в голову. Значит, решила Мелисанда, ей простительны мысли о Ферморе. Он всего лишь искушает ее, точно так же, как один из дьяволов с вилами, изображенных на алтарной завесе, искушал святого Антония и святого Франциска.
Пег частенько прокрадывалась к ней в комнату по болтать, считая, что они стали родственными душами после того, как вместе ходили к Тэмсон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131