Но как ни старалась, ничего особенно припомнить не могла. Разговор как разговор, каких у нас с Филиппом были тысячи.
Вечером мы посетили службу в церкви, после которой я с кузиной Агатой, кузеном Уильямом и Эсмеральдой вернулась домой. Разошлись по спальням мы рано, по субботам обычно не бывало никаких светских мероприятий. Я еще посидела у окна, глядя в сад и думая о том, что через неделю в это время я уже буду замужем, и мы с Филиппом будем на пути в Beнецию.
Я проснулась, ни намека не имея на дурное предчувствие. Утро переходило в день, когда приехал Ролло.
Я разбирала в своей спальне вещи в шкафу, когда вошла Рози. Белая как мел. Из-за спины Рози выглядывала Бесси.
— Что случилось? — быстро спросила я.
— Несчастье. Толком не знаю, в чем дело, но мистер Ролло Каррингтон прибыл и хочет поговорить.
Я спустилась в гостиную. Ролло стоял у камина.
— Что случилось, что?! — закричала я. Тут я увидела его лицо — бледное, искаженное, потерянное. Передо мной был совершенно незнакомый Ролло.
— Произошло нечто ужасное, — произнес он, — вы должны постараться владеть собой.
— Филипп… — выдохнула я.
— Да, — кивнул он, — Филипп.
— Он болен…
— Он мертв.
— Филипп… мертв! Нет, не может быть, нет, да как же это?..
— Филипп найден мертвым сегодня утром.
— Но ведь он ничем не болел.
— Он скончался от выстрела.
— Выстрела? Но кто?..
Ролло медленно, мрачно покачал головой.
— Похоже, что выстрел сделал он сам, — тихо сказал Ролло.
В голове у меня помутилось. Ролло подхватил меня и поддерживал, пока дурнота не прошла.
— Это ошибка, — резко сказала я, — не верю!
— Увы. Это не ошибка.
Кругом все плыло. Может, это кошмарный сон? Надо проснуться. Я должна проснуться. Весь мир превращался в сплошной жуткий сон. И самым страшным в нем был Ролло, чей низкий, трагический голос слышала я: «Филипп мертв. Он ушел из жизни».
Что это? Что?
«ПРЫЖОК МЕРТВЕЦА»
Я лежу. Не могу двинуться. В смерть Филиппа не верю! Филипп — да он сама жизнь! Невозможно. И покончить с собой… Он… который был так счастлив. Да только вчера он вовсю мечтал о будущем. Что же могло так внезапно подвести его к страшному решению?
Вошла Эсмеральда, тихо села подле меня. Я никого не хотела видеть, но ее присутствие все же было терпимо. Она молчала, Достала носовой платок, смоченный одеколоном, приложила к моему лбу. Этот запах теперь всегда будет напоминать мне о том дне.
Перед глазами все время Филипп. Наши последние дни, картины из детства. Вот мы устраиваем костер. Сколько озорства в его глазах! Он так хотел, чтобы полыхало пламя. Как светился его взгляд, будто из его глаз, а не от костра, сыпались искры. Тревога пришла потом. Потом нас наказали, но сколько детской радости мы испытали… Вот мы с ним танцуем, вот он делает мне предложение и так вдруг серьезно уверяет, что никогда не оставит меня.
И вот оставил.
— Не верю, — шепчут мои губы, — это не правда. Этого не может быть.
Эсмеральда молчала. Что она могла сказать?
А сказано будет еще многое, и скоро они начнут.
В тот же день газеты запестрели: «Самоубийство накануне венчания. За шесть дней до женитьбы на мисс Эллен Келлевэй Филипп, сын Джосайи Каррингтона, покончил с собой. Что скрывается за этой трагедией?»
Все, конечно, поверят, что скрывается за ней немало и что я держу тайну при себе.
Почему юноша, обладавший столькими достоинствами, богатством, стреляется за неделю до свадьбы? Видимо, только потому, что жизнь стала невыносимой для него, он мог пойти на такой страшный шаг. «Шесть дней до бракосочетания» — эта тема стала основной в газетах.
В комнате, где я лежала, жалюзи были плотно закрыты, чтобы не пропускать солнечного света. Солнце все равно не растопит ледяной холод, сковавший и тело, и сердце. Есть я не могла. Я не могла спать. Могла только неподвижно лежать и вопрошать — почему? ПОЧЕМУ?
Эсмеральда рассказала мне, как все было. Я велела ей говорить об этом, и, как в детстве, она не смогла ослушаться меня.
— Он застрелился из одного из пистолетов, которые хранились в Трентхэм Тауэрз.
— Этого не может быть. Не мог же он задумать такое.
Она молчала. А мои мысли понеслись вспять, вызывая в памяти тот день, когда мы с ним вместе заглядывали в «оружейную» в Трентхэме. Я вспомнила футляр, отделанный изнутри атласом, серебристо-серый пистолет, который он держал и гладил с такой любовью. А рядом с тем оставалась пустая ячейка, и Филипп тогда еще пошутил, как я думала, что держит пистолет под подушкой. Что он тогда имел в виду? Неужели это было правдой? Неужели он всерьез боялся грабителей? Даже если так, что же заставило его наавести пистолет на себя? Как же могло случиться, что я, считавшая, что прекрасно знаю Филиппа, могла так ошибаться? Вдруг душа его обладала другой стороной, неведомой мне, которой он никогда ко мне не поворачивался? Во все это я не могла поверить.
— Он не мог покончить с собой! — закричала я. — Он только за день до этого говорил со мной. Ты только представь, Эсмеральда, какое отчаяние должно охватить человека, чтобы уйти добровольно из жизни! А ты вообще можешь представить Филиппа отчаявшегося, тоскующего? Я никогда не видела его таким. А ты? Он был не из тех, кто способен скрывать свои чувства. Он даже никогда и не пытался делать этого. Я знала Филиппа! Лучше всех знала, и я говорю — это невозможно. Никогда в это не поверю.
Но это произошло.
Эсмеральда сказала:
— Здесь целая толпа газетчиков. Тебя хотят видеть. Будет расследование. Придется идти.
Я неожиданно встала.
— А я хочу пойти! — закричала я, — хочу выяснить, что же случилось…
Казалось, сон продолжается. Эти лица… Мистер Джосайя Каррингтон, непохожий сам на себя, бледное лицо искажено горем;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101