– Как ты себя чувствуешь?
– Прекрасно. В такое чудесное утро стыдно долго валяться в постели. Но и ты встал раньше обычного.
Она ждала от него объяснений, но тут из кухни явилась Ангелина с горячим кофе и яичницей, заправленной острым соусом.
– Садитесь и покушайте, хозяйка. Что-то вы сегодня бледны. Вам надо нарастить немножко мяса на кости. Вы согласны, хозяин?
Ник продолжал изучающе разглядывать Мерседес.
– С тобой действительно все в порядке, любимая?
Аромат крепкого кофе в сочетании с чесночным соусом вновь возбудил у Мерседес тошноту. Она хотела что-то произнести в извинение, но не смогла и, опрокинув стул, устремилась прочь из столовой в кухню.
Николас тут же последовал за ней и увидел, как она склонилась над раковиной, страдая от бессильных потуг к рвоте. Когда она выпрямилась, тяжело дыша, он протянул ей платок, нежно погладил по плечам, пододвинул стул. Ангелина из скромности не вошла вслед за господином, вторгшимся в ее владения, а осталась за дверью.
– Теперь ты должна мне все рассказать! – заявил он, усевшись с ней рядышком на жестком кухонном стуле.
Мерседес беспомощно обратила на него свой взгляд. Когда-то его глаза, вероятно, показались бы ей равнодушными, даже безжалостными. Но теперь?
– Я хотела окончательно убедиться… – пробормотала она невнятно. – Но мне кажется, что я… беременна, Лусеро.
Имя «Лусеро» было произнесено, и оно обожгло Ника. До каких пор он вынужден носить на себе чужую личину?
– Ты недоволен? – робко спросила она.
– Наоборот, очень счастлив. Когда ребенок появится на свет?
Она залилась краской, испытывая непонятное смущение:
– Весной, наверное…
Она в уме считала месяцы и дни. Но ей казалось, что ребенок мог быть зачат только в ночь, когда она больше всего любила мужа, после того, как он спас ее от когтей пумы.
16
Мерседес не желала тащиться, словно багаж, в пропыленной древней карете, которую вытащили на случай торжественного выезда хозяев к соседнему гасиендадо из потаенных глубин конюшни. Между супругами возник жаркий спор. Жена выставила все аргументы в пользу езды верхом, но в конце концов уступила разуму и галантности супруга. Она будет покоиться в карете на мягких подушках, а он будет гарцевать на коне возле окошка. Шесть вооруженных вакеро подрядились сопровождать их до поместья Варгаса, охраняя мулов с поклажей, щедро снабженные пищей и кормом для лошадей на все дни празднества. Вряд ли даже самый богатый гасиендадо сможет прокормить слуг и охрану всех своих многочисленных гостей.
Когда путешествие началось, Ник осторожно спросил супругу:
– Ты когда-нибудь встречалась с доном Варгасом?
– Только один раз.
Она вспомнила эту мимолетную встречу еще до свадьбы с Лусеро, и ее лицо омрачилось от неприятных воспоминаний. Дон Варгас прискакал тогда в Гран-Сангре со свадебным подарком.
– Этот жутко уродливый серебряный чайный сервиз пылится без употребления в покоях твоей матери. Разве ты забыл о его подарке?
– У меня как-то из головы вылетело это знаменательное событие, – беспечно отозвался Ник. – Впечатления от войны многое стерли из моей памяти. И про старого дона я напрочь забыл. Дон Энкарнасион, вероятно, расщедрился на серебряную посуду, потому что владеет самыми крупными серебряными рудниками в Чиуауа.
– Я слышала, что он несметно богат.
Ник усмехнулся:
– Что ж, полюбуемся на его дворец.
– Он и твой отец были близкими друзьями, – заметила Мерседес.
Николас почувствовал на себе внимательный, словно изучающий взгляд Мерседес. Проклятье! Здесь он допустил промашку. Невозможно знать всех деталей прошлого Лусеро.
– По-моему, они рассорились много лет тому назад, – заявил он уверенно, и, восстановив в памяти обрывки какой-то истории, рассказанной Лусеро, добавил: – Это произошло из-за супруги Варгаса.
– Из-за доньи Терезы? Так она скончалась давным-давно.
– В молодости она была очень хороша. Очевидно, папаша положил на нее глаз. Я сомневаюсь, что она ответила ему взаимностью, но с тех пор меж друзьями пробежала черная кошка, и они виделись довольно редко.
– Тогда понятно, почему дон Варгас был так угрюм, когда навестил нас, – согласилась Мерседес.
– Он всегда выглядел угрюмым, старым, потасканным козлом. Я удивлен, что он пригласил нас на бал.
– Но ты же не отвечаешь за грешки дона Ансельмо. Может быть, он хочет восстановить прежнюю добрососедскую дружбу между нашими семьями.
– Сомневаюсь. Вероятнее всего, он хочет собрать вокруг себя всех помещиков Соноры и Чиуауа, чтобы они поклонялись ему, как вождю. Он не только глуп и расточителен, как мой папаша, но еще и тщеславен. И за якобы священные права гасиендадо готов пойти под пули хуаристов и потащить на расстрел всех дураков, кто за ним пойдет.
– Тогда, наверное, он зол на тебя за то, что ты покинул императорскую армию, – предположила Мерседес.
– Такой армии уже почти нет. А у меня на руках поместье, ты и малое дитя. Я обязан залечить раны, нанесенные не только войной, но и отцом.
Горечь, с которой были произнесены эти слова, поразила Мерседес. Прежний Лусеро ненавидел мать, но восторгался отцом. Какой же душевный переворот произошел в нем!
– Он же был твоим идолом.
– Идолы свергаются. Я перерос своего кумира, посмотрел на него с той стороны, с какой видят все… и ты в том числе, моя любимая.
Она чуть не задохнулась от признательности и благодарности за откровения Лусеро, но заготовленный ею ответ так и остался невысказанным. Помешал Грегорио, подскочивший с предупредительным криком.
Но он опоздал. Карету уже окружили вооруженные люди, вдвое превосходящие числом охрану супругов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141