Это и заставило французов посадить на трон Максимилиана. А как известно, со штыками можно делать что угодно, но только не сидеть на них.
Эмори Джонс поболтал в бокале свою порцию бренди и выпил ее одним махом. Равнодушным тоном он заметил:
– Что-то в ваших рассуждениях сходно с хуаристской пропагандой, уважаемый дон Лусеро!
Ник пожал плечами:
– Это не я сказал, а сын императора французов его величества Наполеона Третьего, принц Плон-Плон. Что касается меня, я уже утерял интерес к политике.
– Но вы говорили, что сражались за императора! – Флетчер не способен был понять, как человек мог отказаться от своих принципов.
– Можете считать, господа, что я сторонник прекращения войны… причем мне безразлично, кто выйдет из нее победителем. Смертоубийство в стране дошло до того, что некому уже пасти и охранять мои стада и табуны.
– Потому что все ваши люди воюют на стороне Хуареса. Такие ходят слухи, – вставил свое слово Эмори Джонс.
– Ходят слухи, что какой-то индеец объявил себя президентом Мексики, – гнул свою линию Макклоски.
– Мало ли что дикарю взбредет в голову, – отмахнулся полковник Флетчер. – На то он и дикарь. И дикарем останется.
– Боюсь, что вы недооцениваете этого индейца, – возразил Ник. – Хотя конституцию, провозглашенную в 1857 году, разорвали на клочки, он за нее держится с завидным упорством. Ваши враги янки не считают его дикарем, а с их помощью он вполне может одержать победу.
Неловкое молчание воцарилось в комнате. Фортунато, как бы случайно, наткнулся на испытующий взгляд Эмори Джонса. В глазах гостя он прочел намек на то, что американцу известно нечто, о чем здесь не было сказано.
– За здоровье императора Максимилиана Первого, – неожиданно прозвучал тост странного янки.
Все подняли бокалы, включая хозяина Гран-Сангре. Фортунато показалось, что Эмори Джонс предложил тост в насмешку над всеми, включая и его. Чего добивается этот невзрачный человек? И кто он такой – Эмори Джонс?
12
Пока гости отдыхали перед обедом, Ник заглянул в конюшню проверить вместе с Хиларио состояние их лошадей. Длинный переход измотал животных. Шесть мулов, навьюченных поклажей, выглядели гораздо свежее. Прояви путешественники благоразумие, они бы приобрели поменьше верховых лошадей и побольше мулов для переходов по пустынной местности.
Впрочем, будь они еще более благоразумны, то остались бы в Техасе, а не ринулись бы в погоню за зыбкой мечтой, очарованные безответственной болтовней министра Маури. Горько, что эти люди поверили обещаниям Максимилиана и его прихлебателя. С точки зрения Ника, то, что они обрекли женщин и детей на столкновение с жестокой реальностью, да еще в разгар гражданской войны, после того, как уже пережили не менее страшную войну у себя, было проявлением преступного безрассудства.
– Что скажешь, Хиларио?
Старый вакеро откинул рваную тряпку, прикрывавшую вместо попоны жеребца, принадлежащего полковнику.
– Сразу видно, что коня заездили и плохо кормили. Всем лошадям требуется несколько дней отдыха и хорошая еда, если надо, чтобы они добрались до Мехико. Мулы еще как-то дотянут, а лошади – вряд ли.
Фортунато не без издевки произнес:
– Не думаю, что мистер Флетчер согласится гарцевать на муле. В любом случае мы не так богаты, чтобы снабдить их лошадьми.
– Вы можете поменять им мулов на лошадей. Этот парень, – Хиларио погладил полковничьего жеребца, – отъестся и залоснится за несколько недель.
Глаза старого вакеро с хитрецой обратились на хозяина.
– А ты не очень-то сочувствуешь бедным странникам! – заметил Николас.
– А вы верите, что император наделит их землей? За чей счет он так расщедрился? – задал встречный вопрос вакеро.
– Черт подери, конечно, нет! Им еще дьявольски повезет, если они доберутся целыми хотя бы до Дуранго и никто не зарежет их по дороге.
– Вы, кажется, ставите под сомнение мои способности как проводника? – произнес Эмори Джонс за спиной Фортунато.
«Черт возьми, как он здесь появился?»
Но Хиларио – и это бросилось в глаза Нику – совсем не удивился присутствию в конюшне американца.
– Один раз вы уже умудрились сбиться с наезженной дороги, – не удержался и съязвил Ник. Его раздражало странное сходство этого неприметного человечка с кем-то ему давно знакомым.
– Вас интересует, не встречались ли мы ранее, – Джонс, казалось, читал его мысли. – Нам не доводилось беседовать в прошлом, но я знаю, кто вы.
Последние его слова произвели такой же эффект, как тяжелый камень, упавший в тихий пруд. Однако Хиларио с равнодушным видом отвернулся и занялся работой, как будто заранее знал, о чем состоится разговор между хозяином и янки.
Ник пережил нелегкую минуту, но все же быстро оправился от удара:
– Все преимущества на вашей стороне, мистер Джонс… если вам угодно, чтоб вас так называли. Может быть, продолжим беседу в более уединенном месте?
Приглашение Ника выглядело далеко не любезным, но американец добродушно кивнул и направился к выходу из конюшни.
Очутившись на открытом пространстве, мистер Джонс окинул цепким взглядом окрестности и заговорил первым:
– Я понимаю ваше намерение держать это в секрете, но Хиларио давно знает, что вы – не Лусеро Альварадо.
В темных глазах Ника вспыхнул недобрый огонек.
– Так кто же я, черт возьми?
– Николас Форчун, американец, наемный солдат родом из Нового Орлеана, где дон Ансельмо Альварадо в молодости часто предавался плотским утехам. В результате вы и появились на свет, так сказать, побочный продукт его весьма интенсивной деятельности.
Мистер Джонс отбросил разом свой прежний южный акцент и заговорил как истый янки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141