Доктор Рамирес был к нему строг, но в глубине души восхищался железной волей пациента, которого он буквально вытащил за шиворот из царства мертвых.
– Я рад, что на лице у тебя появился румянец, – сказал молодой креол, отдавший, на удивление всем, свои познания безбожным республиканцам.
– Румянец не от того, что я много ем и сплю, а от ярости, что я не могу даже подать весточку моей жене. Ведь я жив, а она этого не знает…
– Ты был почти мертв. Если бы пуля Германа Руиса попала на десятую долю дюйма выше…
– Замолчи! Я нужен у себя дома, в поместье. Я нужен Мерседес.
– Вряд ли будет разумно отправиться в поездку слабому всаднику через территорию, где властвуют банды оставшейся не у дел контргерильи.
– Тем более мое присутствие необходимо в Гран-Сангре! – воскликнул Николас.
– Ты сможешь проводить в седле не более трех часов в сутки. Подумай, сколько времени займет твой путь из Чиуауа до Соноры!
– Я не смею не уважать мнение человека, спасшего мне жизнь, но, доктор, я все-таки мужчина, и у меня есть свои обязанности.
– Однако не торопитесь, Николас, – прозвучал тихий голос за спиной у Ника, и словно из стены возник Маккуин. – Ваше появление в Гран-Сангре будет преждевременным.
Ника так и подмывало приветствовать вкрадчивого американца хорошим ударом в челюсть, но он был еще слишком слаб для драки.
– Я исполнил все, что от меня требовали! Кровавая заваруха в стране вот-вот закончится. Зачем я вам нужен?
Маккуин молчаливым кивком головы отправил молодого врача в дальнейший обход госпиталя. Странно, что этот самолюбивый образованный креол тут же подчинился неприметному янки.
Ник и Маккуин остались наедине. Разговор продолжился по-английски.
– С какими новостями явился мой «благодетель»? – издевательски спросил Ник. – Может быть, с потрясающим известием, что Максимилиан уже сидит на раскаленной сковородке? Это и так все знают.
Маккуин пододвинул к себе стул, сел и жестом предложил Нику сделать то же самое.
– Крах Максимилиана стал неминуем с уходом французов. Это не новость, конечно, но странно другое. Французы топят свои боеприпасы в болотах, чтобы не оставлять их в руках имперцев.
– Нечему удивляться, – сухо заметил Ник. – Тупицы, которыми окружил себя Максимилиан, вышли из доверия у всего мира.
– Солдаты императора дезертируют сотнями, как только началась осада его последнего логова. На прошлой неделе генерал Маркес сбежал в Мехико.
Фортунато не удержался от презрительной гримасы:
– Чтобы подобрать с земли то, что обронили его соратники, грабя столицу? Я прав? А кто же остался с императором?
Он вспомнил принца Салм-Салм и его бойкую женушку.
– Фавориты пока с ним. Несмотря на свою дремучую невежественность в политике и бездарность в военных делах, он все же заслужил преданность некоторых придворных, за исключением тех, у кого мозги сохранились в голове.
– Леонардо Маркес принадлежит к последним, я так понял. Тигр из Такубайи продал бы родную мать за билет на казнь Хуареса. Как же вы заманили его на свою сторону? И кто еще попал в вашу сеть? По доброй воле или по принуждению?
Маккуин добродушно рассмеялся.
– Вы просвечиваете меня насквозь, Форчун. Но сеть не моя, а нашего президента. Его новое приобретение – честолюбивый молодой полковник Мигель Лопес из знатнейшей креольской семьи. В данное время он находится в самом сердце вражеской обороны и отворит дверцу…
– Солдатам Эскобедо?
Маккуин утвердительно кивнул.
– Тогда это действительно конец.
Фортунато не остался равнодушным к сообщениям вездесущего янки. Профессиональный воин на протяжении всей жизни, он испытывал чувство облегчения от того, что вскоре наступит мир.
– Конец, но не для высоких королевских особ. Все надеются, что Хуарес посадит их на корабль и отправит в Европу.
Ник засомневался:
– Вряд ли. Вам ли не знать, как настойчив в достижении своих целей наш президент. Его мозг работает упорно, методично и безжалостно, как жернова на мельнице самого Господа. Он перемалывает медленно, зато все до последней крупинки. Он казнит Габсбурга.
Маккуин не выказал удивления при столь прямолинейном высказывании Ника, хотя знал, что Вашингтон будет бурно протестовать, когда сведения о суде над императором дойдут до североамериканской столицы, и требовать помилования.
– Никто не осмелится казнить австрийского эрцгерцога, – сказал он равнодушно, без всякого сожаления к жертве предстоящей расправы.
– Хуарес осмелится, и вы, и ваши боссы прекрасно это понимаете. Но при чем тут я? Мне пора возвращаться домой.
– Наши с вами общие дела еще не закончены, Ник.
– Не понимаю.
– Напомню. Где истинный Лусеро Альварадо?
– Не знаю. Наверное, растаял в воздухе.
– За голову Лусеро Альварадо, прозванного Эль Диабло, генерал Диас назначил приличную награду. Нику Фортунато весьма опасно появляться в Соноре под личиной Альварадо. Считайте, что в память о больших заслугах мистера Фортунато перед республикой я и решил предупредить его и заехал ненароком в госпиталь в Чиуауа.
– Может быть, он уже получил свою пулю? – неуверенно произнес Ник.
– Надеюсь.
– Хотя ему всегда дьявольски везло.
– Боюсь, что так, – подтвердил Маккуин.
Мерседес наблюдала через окно кухни, как Инносенсия подобострастно схватила Лусеро за ногу и попыталась поцеловать его пыльный сапог. Он уже вывел своего громадного черного коня из стойла во двор и был готов к отъезду.
– Дура! Неужто она надеялась, что найдется какой-то глупец, согласный повесить себе камень на шею? – Ангелина говорила со злобой, но в глубине души немного сочувствовала заплаканной красотке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141