– Вам бы следовало избавиться от нее, Фейт.
– Избавиться от Лавли?! Я никогда на это не пойду! Это единственный человек в доме, кому я небезразлична!
– О да, я знаю, но тетушка Клара утверждает, что это двуличная и подлая особа...
– Я не желаю знать мнение Клары! Она старая своевольная чудачка, и только потому, что Лавли мне дорога...
– Нет-нет, не потому. Дело в том, что Барт снова принялся за свои старые проказы... Нет, невозможно иметь хорошеньких служанок в приличном доме, просто невозможно! Мне казалось, вы знаете обо всем этом...
– Лавли действительно очень милая девочка, но я не слышала и одного дурного слова о ней!
– Юджин считает, что она собралась замуж за Барта. У Фейт расширились глаза.
– О нет, не может быть! Барт не станет...
– Я говорю правду, Фейт, – настаивала Вивьен. – В этот раз дело зашло слишком далеко! Посмотрите, ведь Конрад с ума сходит от ревности к своему близнецу! Юджин считает...
– Я не могу больше слышать, что там считает Юджин! Он всегда был изрядным пакостником, и я не верю ни единому его слову!
Любые выпады в сторону Юджина невероятно бесили Вивьен. Она взвилась:
– Вы можете думать, что хотите, но, если у вас осталась хоть капля здравого смысла, вам следует избавиться от девчонки! Я не знаю, женится на ней Барт или нет, но, если сам слух об этом дойдет до Пенхоллоу, вы пожалеете, что не прислушались к моему совету!
– Я не верю в это, – проговорила Фейт сквозь слезы. – Вивьен пошла к двери, бросив через плечо:
– Вы не верите всему, что вам не нравится. Не хотите – не надо. У меня не хватает терпения убеждать вас в очевидных вещах...
Фейт лежала и думала, как Вивьен была груба и несправедлива с нею, а ведь она так плохо спала и у нее ужасная головная боль. У Фейт была такая особенность – ни в коем случае не думать о действительных опасностях. Она не могла заставить себя обдумать сообщение Вивьен. Она страшно, безумно боялась, что это могло оказаться правдой. Но Фейт не могла расстаться с Лавли и попросту решила не ломать себе голову над тем, что же на самом деле происходит с девушкой...
Только в одиннадцатом часу Фейт, наконец, встала и начала одеваться. К счастью самой Фейт и всех домашних, ведением хозяйства в Тревелине управляла Сибилла. Она взяла на себя этот труд после смерти первой жены Адама Пенхоллоу, предпринятая сразу после замужества попытка Фейт взять дом в свои руки провалилась, но не потому, что Сибилла воспротивилась этому. Выяснилось попросту, что Фейт и понятия не имела, как управляться с таким огромным домом и многочисленными домочадцами, слугами и помещениями, а кроме того, она оказалась совершенно неспособной запомнить привычки и вкусы домашних... А неряшливая, ограниченная Сибилла, при том, что могла вдруг за полчаса до обеда вспомнить о хлебе и послать служанку в деревенский магазин в трех милях от дома, все-таки цепко помнила, что Раймонд и в рот не возьмет фруктовой патоки, Конрад любит яичницу, поджаренную с обеих сторон, а сам мистер Пенхоллоу не станет есть выпечку, если к ней не поданы горячие сливки. Это была настоящая прислуга старого образца. Когда Фейт попыталась внушить ей, что следует готовить одно и то же на всю семью и быть аккуратнее, Сибилла молча выслушала ее, кивая, и продолжала делать так, как она делала всю жизнь.
Фейт вышла из спальни в одиннадцать, и к этому времени вся семья уже разбрелась по своим делам. Служанки застилали постели и мели полы, беззаботно напевая под нос и не особенно при этом торопясь. Фейт заметила одной горничной, выходившей из комнаты Раймонда, что уборку, вероятно, следует завершить через час, с чем девушка добродушно согласилась, проронив при этом, что у них сегодня что-то все из рук валится. Прямо неохота работать. Задумчиво глядя на застарелую пыль на дубовых перилах лестницы, Фейт лениво думала, что ей следовало бы повоспитывать прислугу, но что при ее состоянии здоровья это просто невозможно.
Лестница вела вниз, в холл, где и висел на стене тот самый портрет Рейчел. В центре зала стоял большой стол с изогнутыми ножками, а на нем ваза с цветами; несколько старинных стульев эпохи короля Якова с высокими гнутыми спинками; белёсая персидская ваза в углу на полу; кашпо в виде колчанчика с павлиньими перьями на стене. На старомодном журнальном столике – ворох пожелтевших газет и журналов, тут же садовые ножницы и какие-то полурассыпанные бусы... На стене напротив портрета Рейчел висели несколько миленьких пейзажей в громоздких позолоченных багетах. Два кувшина для горячей воды, которыми, как в старину, только и можно было согреться холодными зимними вечерами.
Сейчас на дворе давно уже стояла весна, но все же ветерок, врывавшийся снаружи в неплотно прикрытую дверь, заставил Фейт поежиться. Она прошла в галерею, беспорядочно заставленную кадками с цветами. Нигде тут не было ни души. Она подумала, что Клара, вероятно, ушла заниматься цветами в сад или катается в своей коляске, погоняя свою любимую кобылу – как считала Фейт, очень напоминавшую мордой саму Клару.
Фейт поискала утреннюю газету, не нашла ее и побрела на поиски в столовую. Она уже возвращалась с газетой в руках в холл, когда в длинном боковом коридоре показался Рубен. Он издалека сказал:
– Хозяин хочет видеть вас, мэм!
– О да, конечно, я как раз собиралась к нему! – озабоченно откликнулась Фейт. – Кажется, ему было нехорошо ночью?
Фейт надеялась, что слуги не знают о ее страхе перед Пенхоллоу. Сейчас, когда он практически полностью прикован к постели, он казался ей даже еще более жутким созданием, чем раньше.
– Да, прескверно, – мрачно отвечал Рубен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96