— В Испании действует святая инквизиция, сеньор, — напомнила она ему.
— Да, сеньора, — мрачно согласился он и вытащил из кармана камзола книгу в кожаном переплете. — И, похоже, она крепко вцепится и в вас, моя милая, если вы и дальше будете интересоваться подобными вещами.
Она побледнела и нервно сложила руки перед грудью.
— Где вы нашли это? — от волнения у нее перехватило дыхание.
— В вашей каюте на борту «Святой Марии». Если вы действительно верите всему тому, что здесь написано, то вам нужно стремиться не в Испанию, прямо в лапы инквизиции, а как раз наоборот — прочь от нее. Знайте, чем скорее я увезу вас из Испании, тем в большей безопасности вы окажетесь. — Он отдал ей книгу. — Спрячьте это хорошенько или плывите со мной в Англию.
— Не говорите об этом моему отцу, — торопливо проговорила она.
— Конечно, неужели вы не доверяете мне! Вот так неблагодарность!
— Полагаю, это не ваше дело, сеньор, — ответила девушка, снова обретая чувство собственного достоинства. — Благодарю вас за книгу. А теперь пропустите меня!
— У меня есть имя, дитя мое. И я позволил вам называть меня по имени.
Доминика присела в реверансе.
— О, благодарю вас… сэр Николас Боваллет! — насмешливо вымолвила она и проскользнула мимо него вниз по трапу.
Глава IV
Донья Доминика решила, что наглость Боваллета должна быть соответствующим образом наказана, и взялась за осуществление этого плана. Юный Дэнджерфилд был для этого самой подходящей фигурой, она разыскала его и затеяла флирт, к немалому смущению молодого человека. Кокетка прибегла к игре длинных ресниц и была чрезвычайно ласкова с юношей, стремясь польстить его самолюбию. С Боваллетом она была по-прежнему вежлива, отвечала ему, когда он заговаривал с ней, скромно складывала ручки на коленях, а при первой же возможности снова обращалась к Дэнджерфилду. На долю Боваллета выпадали только величественные реверансы и холодные замечания, зато Дэнджерфилду она ясно давала понять, что всегда, когда он этого хотел, он мог рассчитывать на ее улыбки и веселую болтовню. Сердце юноши, конечно, таяло на глазах, он даже обнаружил прискорбную тенденцию к обожествлению Доминики. В другое время это могло бы понравиться ей, но теперь она не собиралась изображать из себя богиню. Она изо всех сил намекала Дэнджерфилду, что он мог бы быть немного посмелее. Но все ее старания пропадали даром. Краешком глаза донья Доминика с возмущением замечала, как открыто забавляется ее поведением сэр Николас. Боваллет наблюдал за ее игрой смеющимися, оценивающими глазами. Леди удвоила свои усилия. Она была вынуждена признать, что славный Дэнджерфилд немного скучноват и упрекала себя за то, что тайком страстно желала общества Боваллета — он приносил с собой неожиданности, пряный привкус риска, свежий ветер приключения. С ним хотелось говорить по душам. Доминика прогуливалась с Дэнджерфилдом по палубе, засыпая его вопросами об искусстве управлять кораблем, притворялась, что ее интересуют его ответы, а сама постоянно искала глазами сэра Николаса, и, когда ее острый слух улавливал его звенящий голос или ее бдительный взгляд замечал, как он быстрым шагом проходит по палубе, она чувствовала, как ее сердце начинает биться сильнее, и с стыдом обнаруживала, что горячий румянец заливает ее лицо. Она не могла больше противостоять его силе, которая вынуждала ее искать его взгляда. Она пыталась бороться, но рано или поздно все равно украдкой поднимала голову и убеждалась, что его искрящиеся смехом глаза устремлены на нее.
Поскольку гордость запрещала девушке обращать на него внимание, она находила некоторое утешение, беседуя о Боваллете с его лейтенантом. Дэнджерфилд охотно говорил на эту тему и был шокирован, узнав, какое ужасное впечатление сложилось у нее о его кумире. Он был согласен с тем, что сэр Николас был слишком неистов и беззаботен, чтобы сразу понравиться даме, но когда Доминика начала изливать перед ним все свое презрение к Боваллету, юноша был вынужден протестовать. Казалось, она только этого и ожидала.
— Я прекрасно могу себе представить, что Англия воспитывает только таких пустозвонов, задир и хвастунов, сеньор, — сказала она высокомерно.
— Задира и хвастун? — откликнулся Дэнджерфилд. — Сэр Николас? Нет, вы не должны так говорить на борту его корабля, сеньора.
— О, я ничуть не боюсь! — воскликнула Доминика.
— Вы и не должны бояться, сеньора. Но вы говорите с лейтенантом сэра Николаса. Возможно, те, кто служит под его началом, знают его лучше, чем вы!
Эти слова заставили леди широко раскрыть глаза.
— Что же, вы все околдованы? Вас так очаровал этот человек?
Лейтенант улыбнулся, глядя на нее сверху вниз.
— Многие из нас любят его, сеньора. Он настоящий… мужчина, если только вы меня понимаете…
— Настоящий хвастун! — поправила она, скривив губы.
— Нет, сеньора, вы не правы. Я допускаю, что вам не по душе его манеры. Но я еще ни разу не видел, чтобы он не сдержал своего обещания. Если бы вы узнали его получше…
— О, пощадите меня, сеньор! Я не желаю знакомиться с этим разбойником получше!
— Возможно, его поступки кажутся вам слишком стремительными: он всегда идет к намеченной цели прямым путем. Чтобы понравиться даме, он не прибегает ни к каким тонкостям.
Она ухватилась за эти слова и задала вопрос, который уже давно искала способ задать.
— Как я понимаю, ваши английские леди думают так же, как и я, сеньор?
— Нет, думаю, он им очень нравится, — ответил Дэнджерфилд, слегка улыбаясь. — Пожалуй, даже слишком, чтобы это могло понравиться ему.
Доминика заметила улыбку.
— Не сомневаюсь, он изрядный повеса!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86