Странное, вспыхивающее как порох создание! Она жила под таким высоким напряжением чувств, желала так отчаянно, давая волю своим неукротимым эмоциям, что никогда нельзя было с уверенностью сказать, кто перед вами – настоящая Паула или актриса в одной из своих ролей.
Драматург. Не склонная к сентиментальности, Матильда почувствовала к нему жалость. Возможно, ему никогда не выпадал счастливый случай и никогда не выпадет. Вполне вероятно, его пьесу сочтут умной, может быть, жестокой, но наверняка некассовой. Он был, очевидно, стеснен в средствах: его пиджак плохо сшит и лоснится. Несчастный ребенок! За воинственностью в его глазах скрывался страх, как будто он видел перед собой свое мрачное будущее. Он стремился заинтересовать Натаниеля и метался между нежеланием выглядеть навязчивым и отчаянной необходимостью получить денежную поддержку. Конечно, он не выжмет из Натаниеля и пенни. Это все жестокая маленькая идиотка Паула, вселившая в него ложные надежды!
Стивен. Матильда беспокойно напряглась, когда ее мысли переключились на Стивена. Своенравный, под стать своему дяде Натаниелю. Не глуп, однако связался с хорошенькой Дурочкой и даже обручился с ней. Нельзя списывать все выходки Стивена на трагическое разочарование юности. Или можно? Матильда опустила пустую чашку. Наверное, все мальчики-подростки трудные, во всяком случае, так говорят. Стивен обожал другую пустышку, свою мать, этим он отличался от Паулы, которая никогда не строила иллюзий относительно Киски.
Киска! Ее называли так даже собственные дети. «Хорошенькое имя для матери! « – подумала Матильда. Бедная маленькая Киска в одежде вдовы, которая так шла ей! Прелестная маленькая Киска, которую надо было защищать от ударов этого жестокого мира! Умная маленькая Киска, которая выходила замуж целых три раза, сейчас была миссис Сайрес П. Сэнет и развлекалась, удовлетворяя свои экстравагантные вкусы в Чикаго! Да, может быть, Стивен, который так долго не хотел ничего знать, воспринял все так болезненно и ожесточился от сделанного им открытия. Но тогда что за дьявол вселился в него, когда он решился на помолвку с Валерией, второй Киской? И сам об этом жалеет, если можно о чем-либо судить по его неприличному смеху вчера вечером.
А сама Валерия? Решительно подавив желание сбросить ее со счетов и не воспринимать в качестве охотницы за деньгами, Матильда предположила, что, возможно, ее привлекли те особенности Стивена, которые она очень скоро возненавидит: его беззаботная грубость, жесткость, равнодушный, насмешливый блеск его глубоко посаженных серых глаз.
Матильда поймала себя на том, что пытается понять, что же обо всем этом думает Мод, если, конечно, у той вообще есть собственное мнение. Этот вопрос все еще оставался открытым. Мод с ее вечными пасьянсами и бульварными биографиями королевских семей, которыми она наслаждалась! Матильда чувствовала, что в Мод есть нечто большее, чем она предпочитала показывать. Вряд ли еще чей-нибудь ум может быть настолько инертным, это уж точно! Сама Матильда иногда подозревала, что под кажущейся ограниченностью Мод скрывается несомненный интеллект. Но когда из праздного любопытства она испытывала Мод, то натыкалась на броню из пустоты, которой Мод так безопасно отгородилась от мира. Матильда готова была поклясться, что никто не знает, что думает Мод о своем нелепом муже, резком девере, о ссорах, то и дело вспыхивающих между двумя Хериардами. Казалось, ее не обижало презрительное отношение Натаниеля к Джозефу. Она этого как бы не замечала, молчаливо согласившись быть гостьей, которую терпят из милости.
Джозефа не раздражало положение прихлебателя, и это не могло удивить никого из тех, кто его знал. Джозефу, полагала Матильда, легко удавалось превращать неприятную правду в любезные сердцу вымыслы. Именно поэтому он видел в Стивене робкого молодого человека с золотым сердцем и без особых усилий мог разглядеть в Натаниеле любящего, преданного брата, несмотря на явную очевидность противоположного. С того дня как он поручил себя и свою жену щедрости Натаниеля, Джозеф придумал собственное удобное объяснение их отношений. Он говорил, что Нат одинок, быстро стареет, что его сильно поддерживает присутствие младшего брата, хотя он и не хочет признаваться в этом, и что на самом деле Нат пропал бы без Джо.
А если Джо мог представить себе Ната в таком ложном свете, то в какие розовые одежды облачил он свою нелепую личность? Матильда думала, что разгадала Джо. Неудачник, которому для самоутверждения необходимо видеть свой успех в роли устроителя всеобщего счастья, любимого дядюшки. Эта роль должна была завершить его карьеру. Да, это объясняет, почему Джо так настаивал на этом ужасном семейном сборище.
Матильда рассмеялась, отбросила одеяло и решила вставать. Бедный старый Джо, перебегающий от одного к другому, выливая на них полные ушаты того, что он искренне считал утешением! Если он в конце концов не доведет Ната до умопомрачения, это будет настоящее чудо. Он напоминал неуклюжего, добродушного щенка сенбернара, брошенного среди людей, которые не любят животных. Когда Матильда наконец вошла в столовую, она поняла, что все ее ужасные предположения воплощаются в жизнь.
– Доброе утро, Тильда! Рождество все-таки снежное! – радостной улыбкой встретил ее Джозеф.
Натаниель позавтракал рано и уже ушел. Матильда села рядом с Эдгаром Мотисфонтом, надеясь, что тот не сочтет необходимым развлекать ее разговорами.
Мотисфонт и впрямь ограничился несколькими несвязными фразами о погоде. Матильде показалось, что он немного не в себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15