Спешившись в этот вечер возле своего бунгало, Росс долго и жадно пил из кожаной фляжки, врученной ему Гходой Лалом, потом передал ее ожидающему этого саису.
– Мне просто необходима ванна, – потребовал Росс, направляясь по дорожке к крыльцу. – И принеси горячей воды для бритья.
– Слушаюсь, хузур, – ответил Гхода Лал.
– Какие новости в городке? – зевая поинтересовался Росс.
– Обычные сплетни, хузур. Рождения, болезни, письма из Англии. Да, еще мисс-сахиб помолвлена. На прошлой неделе в резиденции.
Росс засмеялся:
– Я считал, что она уже была помолвлена раньше. Бедняга Шедуэлл! Что вынудило его пройти сквозь эти мучения дважды?
– Нет, хузур. Это другая, с необыкновенными волосами.
Росс застыл на месте и медленно произнес по-английски:
– Ты имеешь в виду Мору Адамс?
– Да, хузур.
Наступило долгое молчание. Амир Дас, который успел уйти вперед, затаив дыхание, ждал теперь на ступеньках крыльца. Он, как видно, тоже был поражен неожиданной новостью.
– Ты уверен, Гхода Лал? – спросил Росс, переходя на хинди.
Тот кивнул.
– Так, – тихо проговорил Росс. – Так-так. – Он поднял голову. – Как насчет воды, Амир Дас? Я бы хотел побриться, прежде чем доложить о своем приезде в резиденции.
– Карлайон-сахиба нет, – сообщил Гхода Лал. – Он увез свою семью в Дели.
– В такую жару? Что он, с ума сошел? Слуга пожал плечами:
– Мэм-сахиб очень хотела отпраздновать помолвку племянницы.
– Прищемить носы своим подругам в Дели, – пробурчал Росс.
– Хузур?
– Мэм-сахиб гордится, что устроила шади, то бишь замужество, и дочери, и племянницы, – мрачно пояснил Росс. – Все мэм расценивают это как большой успех.
– А! – Индус понимающе кивнул и откашлялся. – Хузур хотел бы выслушать полный отчет о Сундагундже?
– Думаю, с этим придется подождать.
– Но, хузур, разумеется...
Лицо у Росса сделалось жестким.
– Ты меня неправильно понял, братец. Через час мы едем в Дели.
Над розовыми стенами города вздымались к небу минареты и луковицы куполов главной мечети Шах-Джихана. Восходящее солнце окрасило их сияющее серебро и протянуло мягкие пальцы света сквозь утреннюю дымку. Другие мечети заполнили небосвод своими изогнутыми полумесяцами – символами ислама, напоминающими о владычестве Великих Моголов. Торговые пути, проложенные этими владыками через пустыни, еще существовали и, невзирая на ранний час и начинающуюся жару, были заполнены паломниками и нищими, повозками, запряженными волами, а также элегантными экипажами мэм-сахиб.
Мора Адамс предусмотрительно надела губчатый шлем с длинной вуалью, которая защищала ее от удушающей пыли; девушка сама правила иккой и теперь старалась поосторожнее объехать расположившуюся на самой середине дороги священную корову.
Чхандни Чхоук, делийская улица Лунного Света, была затенена огромными деревьями; прохладу несла с собой и проточная вода в узком канале, тянущемся вдоль всей улицы. Мора предпочла бы пробираться верхом между многочисленными лотками уличных торговцев, но в Дели молодым леди было попросту запрещено выезжать верхом в этот час. Это удовольствие приберегали на вечер, когда можно было меньше считаться с условностями, и не спеша пройтись с кавалером вдоль городской стены у больших ворот, устроить пикник при лунном свете или потанцевать во дворце губернатора.
Днем условности соблюдались строго: разрешалось только выезжать в экипаже. По этой причине, если Мора не находилась в обществе дяди и тети, ее во время выездов сопровождали не менее двух слуг и трех одетых в ливреи саисов.
К собственному, а также тети Дафны облегчению, Мора временно освободила Исмаил-хана от услуг и отправила назад в розовый дворец Валида Али с запиской для бегумы Кушны Дев. Ни дядя, ни тетка ничего об этом не знали; заметив, как неразговорчива Мора в эти дни, они не были склонны расспрашивать ее о том, куда девался патан.
Поблизости от магазина тканей с выставленными на обозрение рулонами тонкой тибетской парчи, китайских шелков и муслинов расположился крошечный лоток с фруктами. Установив тормоз, Мора спустилась с икки, чтобы купить апельсин. С наслаждением глотая тонкие струйки сока – горло у нее пересохло, – Мора бродила среди ярко окрашенных рулонов материи в сопровождении непрерывно кланяющегося торговца. Пятеро телохранителей ждали ее возле экипажа.
По чистой совести, Мора не могла сказать, что ее радует пребывание в Дели. Она могла бы отговорить дядю и тетку от поездки или, на худой конец, прикинуться больной в самую последнюю минуту и остаться дома. Но ей так хотелось уехать из Бхунапура – от Чарльза, что она охотно приняла предложение тети Дафны.
Какая глупость! Ей бы следовало понимать, что Чарльз непременно последует за ней! К тому же в Дели было невероятно жарко, людно и скучно. Всем почему-то надо было устроить прием в честь ее и Лидии помолвок. Мора с немалым огорчением установила, что не может общаться ни с одним из слуг в доме, где они остановились. Половину составляли бирманцы, а остальные приехали в Дели из южных районов и говорили только на бенгали.
Если бы у нее нашелся друг, которому можно было бы довериться! Но даже Мира осталась в Бхунапуре, ухаживая за больной родственницей.
Зато Лидия и ее родители от души радовались отдыху. Теренс поселился поблизости у каких-то общих знакомых, и Лидия часто с ним виделась. Чарльз тоже снял квартиру где-то в городе. Приемы, пикники и балы следовали один за другим, а дядя Лоренс часто посещал резиденцию губернатора, чтобы побеседовать всласть о политике с чиновниками дипломатической и гражданской служб.
О да!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89