— Три.
Чертыхаясь, Фрэнк взгромоздился на спину лошади. От удара о землю шляпа свалилась с его головы, а в волосы набилась грязь. Главарь, все еще стоявший в нерешительности, поднял шляпу и подал ее приятелю.
— Четыре, — неумолимо вел отсчет Коннор.
Сочтя за благо поторопиться, главарь тоже вскочил в седло. И незваные гости галопом понеслись прочь, сопровождаемые бешеным лаем помчавшегося следом Попа и ржанием пони, запертого в сарае.
— Пять.
Спустив курки, Коннор аккуратно положил каждый пистолет в кобуру и подошел к Джемме, застывшей на пороге хижины.
— Они не ранили тебя? — с тревогой спросил он.
— Нет. Они даже не посмели слезть с лошадей. Им Поп не позволил.
Он схватил ее за руку и потащил в дом.
— Пойдем.
— Куда ты собрался?
Коннор не отвечал. Ничего не понимая, Джемма следила за тем, как он запихивает пожитки в потрепанную кожаную сумку.
— Коннор! Что ты делаешь?
— Собираюсь.
— Это я вижу. Но почему?
— Мы уезжаем. Надень пальто и перчатки.
— И куда…
— Шевелись, женщина!
Джемма повиновалась. Когда она вышла из спальни, Коннор уже отправился запрягать пони. Подойдя поближе, она тихонько окликнула его по имени, но он не отозвался.
— Они же совсем не это имели в виду, — начала она. На скулах Коннора вздулись желваки.
— Ах, вот как? Они просто хотели купить тебя за свой вонючий фартинг? Сочли нас за таких простолюдинов, с правами которых можно не считаться?
— Они просто хамы, вот и все.
Коннор рывком затянул шнурки на кожаной сумке.
— Они ни за что не позволили бы себе ничего подобного, если бы знали, кто мы такие на самом деле. Они наверняка сочли нас за «крестьянское отродье», которое можно продать и купить за грош.
— Ну а разве это не так?
— Нет, — повернулся он к ней с почерневшим от гнева лицом. — Нет, Джемма, это не так. И пришло время прояснить все раз и навсегда.
— Что… что ты задумал? — Она покосилась на пистолеты у него на поясе и перевела взгляд на разъяренное лицо. — Тебе ни за что не догнать их!
— Так вот о чем ты подумала?
— Но если мы едем не вдогонку за ними, то куда?..
— В Гленаррис. Садись в повозку.
Она замялась, но все же смущенно спросила:
— Могу я взять Попа?
— Если хочешь.
Она с собакой на руках вскарабкалась на сиденье. Подхватив вожжи, Коннор устроился возле. Она робко заглянула ему в лицо, но заговорить не решилась.
Хотя пони вряд ли успел как следует отдохнуть от своей последней, довольно изнурительной поездки, он довольно бодро тронулся в путь. Когда повозка покатилась по вересковой пустоши, Джемма оглянулась и жалобно возопила:
— Моя стирка!..
— Ничего с ней не сделается, — отрезал Коннор.
Уже близился вечер, когда Коннор и Джемма добрались до Гленарриса. За несколько часов быстрой езды они не обменялись ни единым словом. Поначалу Джемма пыталась завязать разговор, но Коннор или отвечал ей что-нибудь односложное, или вовсе молчал. Она чувствовала, что даже сейчас его гнев нисколько не остыл. По зрелом размышлении Джемма решила, что у него действительно был повод взбеситься. Если, как она теперь полагала, он был джентльменом по праву рождения, то, ясное дело, испытал ярость и унижение от того, что эти хамы сочли его за безмозглого нищего, чью жену можно при желании купить, словно вязанку дров. Наверное, в свое время Коннор занимал еще более высокое положение, чем эти английские выскочки, и оттого ему было вдвойне обидно их наглое обращение.
У нее болело сердце за Коннора, но она ума не могла приложить, как ему помочь. Единственное, что было в ее силах, не нарушать молчания и оставить его в покое.
Возможно, постепенно гнев его пройдет, и он расскажет Джемме, зачем они направляются в Гленаррис. И хотя она целыми неделями ломала себе голову над тем, что из себя представляет этот самый Гленаррис, в данный момент она совсем не была уверена, что ей по-прежнему так уж хочется это узнать, Коннор захватил с собой хлеб и сыр, и они перекусили, запивая их вином. Всю первую половину дня повозка ехала на восток, по обширной вересковой пустоши, с запада и юга окруженной горами. Вереск давно уже отцвел, но окрестности все равно показались Джемме удивительно красивыми, так как первые зимние заморозки окрасили кустарники в теплые охряные, ржаво-красные и темно-бурые цвета. Здесь росло гораздо больше деревьев, чем вблизи их фермы, и хвоя сосен была такого густого зеленого цвета, что временами казалась черной. Смолистый аромат реял в холодном воздухе, а толстый слой осыпавшихся иголок приглушал стук копыт пони.
Постепенно пустошь сужалась; по обе стороны едва заметной тропинки громоздились скалы. Здесь чаще попадались признаки людского жилья: маленькие опрятные домики, над крышами которых курился дымок, постоялые дворы из белого камня и даже охотничий домик, чья добротная крыша отсвечивала в лучах заходящего солнца.
Однако Джемма почти ничего этого не замечала: после еды она почувствовала неодолимую сонливость. Движение повозки укачивало ее, и в конце концов она закрыла глаза и начала клевать носом.
— Ступай назад и ложись, — велел Коннор после того, как во сне она в третий или четвертый раз навалилась на него.
Джемма беспрекословно подчинилась. Кое-как расправив на соломе свое пальто, она устроилась в обнимку с Попом и мгновенно заснула. Однако сон ее был беспокойным, полным непонятных и тревожных видений. По большей части они были связаны с Коннором, и что-то в этом Конноре из ее сновидений мучительно беспокоило Джемму. Она почувствовала желание сбежать от него, но обнаружила, что еле может передвигать ноги, словно они налились свинцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104