Они с отцом ездили на другие винокуренные заводы, обсуждали их продукцию и методы. Самое большое впечатление на них произвели Тури, районы Орлеана и Ангумуа. «Вина долины Луары ниже качеством, – всегда говорил ему отец. – Тебе предстоит улучшить их». Но у Яна никогда не было такой возможности. У него нет своих виноградников.
Таунсенд закусила губу, чтобы не расплакаться. Теперь они у него есть...
– Мы очень редко виделись с ним после его отъезда из дома, – закончила Флер. – Как я уже говорила, он стал... неуправляем. До нас постоянно доходили слухи о том или другом его романе, и я помню, как муж Аннеты однажды поспорил с ним во время его визита к нам, так как Ян носился повсюду с герцогом Орлеанским и его компанией. Но Ян только посмеялся над Жан-Батистом и продолжал вести себя по-прежнему.
– Насколько я знаю, он перестал знаться с ним после того, как имя герцога стали связывать с появлением в типографиях Пале-Рояля памфлетов подрывного свойства, – сказала Таунсенд, понизив голос. – Я слышала, в них говорится, что герцог Орлеанский надеется низложить короля либо добиться для себя регентства.
– Здесь, – прошептала Флер, – министры короля убедили его, что он должен собрать телохранителей на случай волнений. Полк Армана – фландрская пехота – будет объединен со старым гвардейским полком, чтобы преобразоваться в так называемую Национальную гвардию.
В этот момент дверь распахнулась, и на пороге появился Эмиль. Обе женщины сидели опустив глаза, пока он подавал им свежезаваренный чай. Флер, сочтя, очевидно, что достаточно наговорила о короле и королевской семье, после его ухода, сменила тему разговора.
– Теперь расскажите мне о себе, – попросила она, вытирая пальцы о салфетку. – Мне хочется узнать все о вашем доме, семье и о первой вашей встрече с Яном.
Таунсенд слегка улыбнулась. Она охотно рассказала бы Флер о Бродфорде, о своих братьях и отце, но отнюдь не о печальных обстоятельствах, связанных с ее замужеством. Она не сомневалась, что Флер вскоре сама увидит, какие скверные отношения у них с Яном.
Час спустя она молча сидела у себя в спальне, пока Китти расчесывала ей щеткой волосы. Эмилю она сказала, что чувствует себя недостаточно хорошо, чтобы отправиться на концерт к королеве, и что Ян может идти без нее. У нее не было желания сейчас встречаться с ним – очень хотелось побыть одной.
Чуткая к настроению своей госпожи, Китти тоже молчала, выбирая платье из гардероба и надевая его на Таунсенд. Это было утреннее платье из бледно-зеленого шелка, отделанное голубой с серебром вышивкой. Голубые ленты были продернуты сквозь корсаж и по подолу широких юбок. Таунсенд была в нем упоительно хороша.
– Вот, – сказала Китти, наклоняясь, чтобы поправить юбки, – вы и готовы предстать перед Его величеством.
Таунсенд нахмурилась – была пятница, один из трех дней недели, когда король устраивал празднества для придворных. В двенадцать часов всех их ожидали в парадных апартаментах дворца, и горе тому, кто пренебрегал приглашением. Теперь Таунсенд уже достаточно хорошо знала обо всех придворных церемониях, чтобы понимать, что ее ожидает, потому и была так раздражена. Она прекрасно знала, что придворным придется ждать два часа, а то и больше, пока король наконец появится, и что в зале для приемов будет страшная жара. Знала она, что ей придется хорошенько подмести полы своим платьем, когда придет время склониться в реверансе перед королем и стоять в такой позе – как бы ни болели ноги и ни кружилась голова – до тех пор, пока он не прошествует мимо. Не разрешалось также ни заговорить, пока король сам не обратится к тебе лично, каким бы усталым и голодным ты ни был, – пока Его величество не соизволит удалиться.
– Какие перчатки желает надеть мадам? Китти подняла вверх две пары длинных белых перчаток, одни из них застегивались на локте жемчужиной, другие – сверкающим топазом. Таунсенд взглянула на них, плотно сдвинув брови – точное подражание мачехе в минуты гнева.
– Никакие, – вдруг сказала она. – Я еду кататься верхом.
Китти от изумления открыла рот. Подбородок Таунсенд упрямо подался вперед.
– Почему бы и нет?
Китти была огорошена этими словами.
– А как же король?
– Что как же? – Таунсенд прошуршала юбками к туалетному столику, чтобы взять перчатки и хлыст. – Ему совершенно безразлично, там я или нет. И всем остальным тоже. Я для них всего лишь малозначащая диковина, эдакая английская буржуазна, жена герцога Война. Пусть он объяснит им, что помешало мне явиться.
– Но ваше платье... Не можете же вы ехать верхом одетой в...
Таунсенд хлопнула дверью. Китти со вздохом положила перчатки в ящик. Она слишком хорошо знала Таунсенд, чтобы пытаться остановить ее.
Герцогиню невозможно было урезонить, когда она возвращалась после свидания с мужем. Бурные спады и подъемы в их взаимоотношениях сбивали Китти с толку. Что бы они ни сказали или сделали друг другу, сегодняшнее утро привело леди Бойн в особенно боевое настроение. Упрямая, строптивая, она явно порывалась устроить сцену, а у Китти не было ни малейшего желания подставить под удар свою безвинную голову.
14
Ян Монкриф повернул коня на длинную парижскую улицу. Уже с дальнего ее конца он мог видеть версальский дворец с его раскинувшимися зданиями и передним двором, переходящим в огромную Оружейную площадь. День был безветренный и жаркий, и светлые стены замка, казалось, блестели. Ян мчался из Парижа во весь опор, чтобы поспеть на концерт Марии-Антуанетты, и сам он и его лошадь вспотели и устали. Никакого удовольствия не доставила ему эта новая бешеная скачка в многолюдный зловонный Париж после поездки, которую он совершил накануне, но выбора не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109