– Но только если ты сделаешь так, чтобы я не пожалел.
В ответ Таунсенд дотянулась до его головы и стала теребить волосы Яна. Притянув его к себе, она поцеловала его медленно, давая почувствовать свою страсть. С некоторым удивлением он понял, что хорошо научил ее. Таунсенд слегка улыбнулась, почувствовав, как он вздрогнул в ответ.
Она позволит ему играть в его глупые карты только после того, как он ее приласкает, если у него будут силы после этого.
На следующий вечер они стояли вместе под аркой Военного салона перед Galeri des Glaces , ожидая, пока большая толпа втиснется в высокие двери и они тоже смогут войти. Таунсенд была вся в белом, ее платье украшали лиловые ленты с крошечными блестящими поддельными аметистами. Золотая вышивка окаймляла вырез на шее и рукава платья, а настоящие аметисты сверкали в ушах и на пальцах. Ее напудренные волосы были собраны спереди и сзади и искусно убраны перьями, застегнутыми одним огромным аметистом. Она стояла – маленькая и грациозно изящная – около мужа, положив одну руку в перчатке на его, а другой играла веером из слоновой кости. Несмотря на то, что ее формы были сформировавшимися и изящными, она была похожа на ребенка, отправляющегося на день рождения, а глаза ее сверкали так же ярко, как надетые на ней драгоценности.
Зеркальный зал был освещен в этот вечер тремя тысячами свечей, горевших в ниспадающих хрустальных канделябрах в руках у позолоченных фигур в рост человека. Сверкали позолоченные мраморные колонны и панели бесценного венецианского стекла, а паркетные полы отдавали золотистым блеском. Фрески на потолках, изображающие многочисленные победы Короля-солнце, затмевались блестящими драгоценностями и изысканными атласными и парчовыми нарядами придворных, прогуливающихся под этими потолками. Богато украшенные столы, ломившиеся под тяжестью цветов и миниатюрных апельсиновых деревьев в серебряных кадках, стояли между высокими окнами. Между ними и везде, вдоль чрезвычайно длинного сверкающего зала, толпились придворные господа и дамы среди иностранных сановников, величественных швейцарских гвардейцев и вездесущих «голубых юношей», предлагавших шампанское. Придворные сплетничали и разглядывали друг друга, демонстрируя наряды, а также обменивались утонченными приветствиями.
– Дух захватывает от этого, правда? – спросил Ян, когда они остановились под аркой, рассмотреть получше эту ошеломляющую сцену. Таунсенд молча кивнула. – Вы привыкнете к этому.
Она решительно покачала головой, и губы Яна тронула улыбка. Более искушенная женщина сочла бы ненужным показывать такое неприкрытое восхищение, но Таунсенд, очевидно, не очень-то заботилась о том, что она выглядит, как любопытная школьница. Как ни странно, ему нравилось, что ее это не волнует. Когда она закинула голову, чтобы посмотреть на потолок, взгляд Яна упал на ее шею, где бился пульс. Он вспомнил свои ощущения, когда он целовал это место на ее шее прошлой ночью и как его ревность и ярость растаяли, перешли в трепетную страсть, когда Таунсенд наконец отдалась ему, обвив его своими стройными ногами и руками. При этих воспоминаниях он почувствовал знакомое напряжение в пояснице и заставил себя думать о другом. Повернув голову, он стал рассматривать собравшуюся толпу и вдруг застыл.
Женщина в темно-красном бархатном платье и огромном напудренном парике об руку с Эдуардом Мансаром устремилась к ним. Она была хороша чувственной красотой, но решительная складка губ старила ее и делала более жесткой. Луиза дю Бертен, бывшая любовница герцога де Верена и причина последней дуэли Яна, женщина, косвенно виноватая в его последующем за дуэлью решении удалиться из Версаля вместе с двоюродной бабушкой Изабеллой. Должно быть, Луиза вернулась из своего поместья на севере прошлой ночью и, очевидно, Эдуард не теряя времени рассказал ей о женитьбе герцога Война.
– Луиза, – вежливо пробормотал Ян, когда она и Эдуард остановились перед ним.– Это сюрприз, настоящий приятный сюрприз. Низко поклонившись, он поцеловал руку Луизы и, подняв голову, поймал промелькнувшее на лице Эдуарда разочарование. Это развлекло его, и он рассмеялся. Неужели этот молодой глупец ожидал, что он, Ян, поступит по-другому? Может, он ожидал, что Ян, как какой-нибудь зеленый юнец, выкажет гнев или смущение от неожиданного приезда Луизы? Она, очевидно, ожидала что-нибудь в этом роде, потому что вдруг нахмурилась и похлопала по руке Яна веером.
– Это мне надо удивляться, – сказала она ему холодно, очевидно, желая испортить встречу. – Только что Эдуард сообщил мне, что вы женаты. Какое потрясение! Вы – женаты?! – Говоря это, она повернула свое сердитое нарумяненное лицо к Таунсенд. – Так вот эта невезучая девушка, да? О, Боже, как она молода, еще совсем ребенок! Вам уже есть тринадцать, дорогая? Четырнадцать?
– Восемнадцать, – любезно ответила Таунсенд. – Несомненно, я родилась как раз, когда вы праздновали свой двадцатый, нет, – тридцатый день рождения, наверное?
Луиза побелела, так как немолодой возраст был ужасом, постоянно омрачающим ее жизнь.
– Да, вы, наверное, правы, – сказала она, стараясь вернуть себе свою величавость. – Конечно, я жила здесь, в Версале все эти годы. Моя мать была камеристкой мадам Помпадур.
Таунсенд с интересом рассматривала ее.
– О, а вы что здесь делаете?
– Ну, я, у меня здесь много друзей, – и Луиза остановила беспомощный взгляд на Яне. Он быстро прикрыл рот рукой. Веер Луизы резко закрылся.
– Я хочу пить, Эдуард, – многозначительно сказала она.
– Да, да, конечно. Я тоже, здесь очень жарко. – Он взял ее за руку и поспешно увел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109