Открыв рот от изумления и приготовившись дать достойный ответ, Этан почувствовал вдруг, что тоненькое тело Чины начало непроизвольно содрогаться в его руках. С минуту он сидел, не понимая, в чем дело. Когда же, приподнявшись на стременах и наклонившись вперед, он заглянул ей в лицо, то сперва был просто ошарашен, а потом взбешен, ибо увидел, что ее глаза сузились, а из приоткрытых губ вырывались судорожные всхлипы. Он едва поверил своим глазам: девчонка смеялась!
– Ну вот, – процедил он сквозь зубы, но более ничего не сказал, ибо был прерван смехом Чины.
– Все... все в порядке, Чонси, – произнесла она, с трудом сдерживая себя, чтобы не расхохотаться. – Это правда, что Бастиан понес меня, как правда и то, что капитан Бладуил подъехал вовремя, чтобы предотвратить несчастье. Он вовсе не разбойник и не контрабандист, но если вы полагаете нужным обезоружить его и задержать, то, разумеется, делайте это.
«Черт ее побери!» – подумал Этан со злостью и мрачно усмехнулся, когда она, не выдержав, залилась все же безудержным смехом. Неужели он заслужил такого рода благодарность за то, что спас ей, можно сказать, жизнь? Оказывается, он – всего лишь источник веселья для этой нахальной крошки и вынужден к тому же выслушивать оскорбления от этого дерзкого слуги, наставившего на него смехотворную хлопушку, одного взгляда на которую достаточно, чтобы сказать, что ее давно уже недостает отделу древностей при Британском музее!
Спешившись, капитан помог Чине спуститься на землю. Выражение его лица напоминало грозовую тучу, а испытываемое им крайнее раздражение вот-вот должно было прорваться наружу. Однако когда она протянула ему затянутую в перчатку руку, настроение его резко переменилось. К своему несказанному удивлению, он заметил в ее лице разительные изменения, коими она обязана была скорее всего смеху. Зеленые глаза пылали огнем, бледная, цвета магнолии кожа, раскрасневшись от внутреннего тепла, приобрела волшебный оттенок. Этан был поражен, обнаружив, что девушка оказалась вопреки его предположениям страстной натурой.
В невинном девичьем лице было что-то веселое и беззаботное. Отраженное в нем душевное состояние Чины передалось неведомыми путями и Этану, который, к своему вящему негодованию, не смог удержаться от улыбки.
– Итак, возвращаю ваше сокровище в целости и сохранности, – сказал он, обращаясь к грозному стражнику, и машинально сложил на груди руки. – Вы и теперь будете настаивать на том, чтобы я отдал вам пистолет?
– Э... может, я несколько поторопился, – вынужден был признать Чонси, поскольку понял уже, что если бы этот нахальный господин действительно имел какие-то гнусные намерения по отношению к мисс Чине, то мог бы осуществить их, когда они были одни. – Надеюсь, вы не истолкуете мое поведение превратно?
Этан энергично кивнул головой.
– Конечно же, нет!
Капитан понимал, что старый конюший вел себя так лишь потому, что был привязан к своей молодой госпоже. И все же сказал про себя, что с него уже хватит общения с этой парочкой и что он не имеет более ни малейшего желания заниматься делами девчонки, доставившей ему столько хлопот и волнений. А посему, решил моряк, ему незачем теперь встречаться с лордом Фрэдди Линвиллом, и самое лучшее, что он мог бы сделать сейчас, это исчезнуть, да побыстрее, – во всяком случае, еще до того, как повстречается с этим опасным джентльменом.
Возможно, так бы он и поступил с полным сознанием выполненного долга и предоставил решать судьбу Чины Уоррик беспристрастным божественным силам, если бы Эли Чонси не опустился вдруг на колени, чтобы осмотреть пораненные ноги коня. Глядя на широкую спину конюшего, Этан увидел, как тот дюйм за дюймом исследовал своими ловкими пальцами взмыленные бока животного.
Немного найдется людей, которые, бросив взгляд на свое прошлое, могут похвастать, что в важные, критические моменты своей жизни сумели, проявив должную осмотрительность, принять наилучшее решение или сделать разумный выбор, полностью и навсегда изменивший их судьбу. Большинство же крепки только задним умом. К представителям последней группы относился и Этан Бладуил. Переводя в задумчивости взгляд с облаченной в кожаную одежду фигуры Чонси на юную Чину Уоррик, взиравшую на него с вопрошающим выражением лица, он ощутил вдруг глубочайшее сострадание к самому себе, признав откровенно тот факт, что сознательно и по собственной воле вступил на опасный и безрассудный путь. Вмешательство в дела девушки лишало его – пусть и временно, как убеждал себя капитан, – возможности и впредь наслаждаться в полной мере свободой и поступать согласно порывам своей души.
Встав быстро между Чиной и ее захромавшей лошадью, удрученно понурившей голову, он, решив уточнить кое-что, обратился к конюшему:
– Мисс Уоррик считает, что ее лошадь испугалась уток на озере. У меня также нет сомнения в том, что именно из-за них лошадь повела себя столь странным образом.
Чонси, который, все еще стоя на коленях, внимательно ощупывал поврежденную ногу Бастиана, повернул свою седую голову и некоторое время молча разглядывал непроницаемое лицо капитана. В выражении его собственного лица воплотилась целая гамма не поддававшихся точному определению чувств. Молчание конюшего длилось недолго – до тех пор, пока он, переведя взгляд на побелевшее, встревоженное лицо Чины, не поднялся на ноги.
– Я же, мисс, предупреждал вас уже тысячу раз, чтобы вы не садились на Бастиана, когда он устал! – начал старик ворчливо. – Разве утки смогли бы его так испугать, если бы до этого Гилфрей не гонял его по своим делам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159