— О, дорогая моя, дорогая, — запричитала миссис Рэккет. — Мне не следовало ничего говорить. Мне нужно было молчать. Я совсем не хотела вас расстраивать.Они были вдвоем в маленькой зале, принадлежащей хозяйке дома. Чарльз Рэккет с Джоном пили портвейн и беседовали, а Мелиор Мэри с Сибеллой играли в карты.— Нет, нет, мне уже лучше. Пожалуйста, не беспокойтесь.— Тогда умоляю вас, отпейте немного бренди. Ну, вот, так лучше. И щечки снова порозовели.Елизавета попыталась сесть, опираясь на стул.— Вы сказали, что здесь был Александр?Миссис Рэккет немного покраснела:— Мне кажется, не стоит снова говорить об этом.— Прошу вас. Я хочу знать. Я все еще испытываю к нему… нежность… как сестра.— Ну, в таком случае… — миссис Рэккет отхлебнула немного бренди для смелости, — я скажу вам. Он приехал сюда из Стейнза в воскресенье. Там он, как обычно, посещал какую-то бедную женщину, некую мисс Гриффин, кажется, он был в прекрасном настроении; в понедельник к нему зашел Колонер Батлер, и они ужасно потешались над каким-то письмом. Затем мы получили письмо от Джона, в котором он просил, чтобы мы с вами вместе пообедали, и Александр немедленно уехал, выразив сожаление, что не увидит, какие у Джона выросли рога. Правда, он выразился более грубо.— Что он имел в виду?— Дорогая моя, вы же знаете, что он сумасшедший, а иногда способен на глупые поступки. Я думаю, он хотел сказать, что желает Джону смерти и мечтает увидеть его в аду с рогами, как у дьявола.Елизавета посильнее оперлась о спинку стула.— Значит, он до сих пор злится?— Я в этом уверена. — Некрасивое лицо миссис Рэккет смягчилось, и она добавила: — Но все-таки мне кажется, Елизавета, что он очень сильно беспокоится о вас. Что же еще заставляет его избегать встреч с вами? Бедный Александр, мне так его жаль.— А что вы знаете о его знакомой, леди Мэри?— Синий чулок, не допускает никаких вольностей, кроме писем, или, во всяком случае, так думает о себе. У них ничего не выйдет, попомните мои слова, и тогда он действительно хлебнет горя.Миссис Рэккет, угнетенная собственным пророчеством, плеснула себе еще немного из бутылки.— Больше ни слова об этом, Елизавета. По-моему, сюда идут наши мужья. Давайте я помогу вам подняться.И когда Джон с Чарльзом Рэккетом вошли в комнату, Елизавета сидела на стуле, хотя и очень бледная. Миссис Рэккет задумалась на мгновение: что лучше — сказать Джону о самочувствии жены или продолжить вечер за игрой в карты, и, наконец, решилась:— Елизавете стало нехорошо. Она даже на мгновение потеряла сознание. Мне кажется, вам лучше отвезти ее домой, Джон.Он был ошеломлен.— Но почему?— Бог ее знает. Наверное, из-за жары.Джон проводил Елизавету до кареты и усадил на подушки. Но по дороге домой им пришлось остановиться, потому что на Елизавету снова накатила тошнота и ей захотелось подышать свежим ночным воздухом.— Что с тобой, мама? — спросила Мелиор Мэри, выглядывая из окна кареты. Мать стояла, облокотясь на руку отца, промокавшего ее лоб белоснежным платком.— Ты и вправду хочешь знать?Эти слова заставили ее резко повернуться.— Конечно!— У твоей матери будет ребенок.Мелиор Мэри широко раскрыла глаза.— Разве в ее возрасте это возможно?— Ей еще нет сорока. Конечно, возможно.— Но в таком случае я больше не буду наследницей Саттона?— Будешь, если снова родится девочка. Наследником вместо тебя может стать только мальчик.— Черт, какая странная мысль.Мелиор Мэри растерянно пожала плечами. Это огромное наследство значило для нее столько же, сколько любые брат или сестра, если не больше.— А откуда ты знаешь? Из-за твоего необъяснимого дара?— Да. Только, пожалуйста, никому не говори. Давай проверим, не подводят ли меня мои предчувствия.Но предчувствие не подвело. По настоянию Джона, на следующий же день из Гилфорда вызвали врача, который полчаса провел наедине с Елизаветой в ее спальне.— Кажется, у меня что-то изменилось, — сказала она доктору. — Месячных уже не было…— Двенадцать недель?— Откуда вы знаете?Он прекратил осмотр и посмотрел ей в глаза:— Потому что вы уже приблизительно столько же времени носите ребенка, мадам.— Я просто не могу в это поверить!Елизавета возвела глаза к небу и откинулась на подушки.— Ничего другого я предположить не могу, об этом свидетельствует и полнота вашей груди, и недомогание последних дней. Поздравляю вас! Это самое лучшее, с чем вы можете вступить в средний возраст, миссис Уэстон.Доктор поднялся, вытирая руки о полотенце и улыбаясь сам себе.— Теперь остается только позаботиться о том, чтобы вы выносили ребенка.Елизавета засмеялась.— Хозяин дома, наверное, будет счастлив, если у него родится сын, — продолжил доктор. — Он станет настоящим наследником Саттона.Елизавета порадовалась, что Мелиор Мэри не слышит этих слов. Но дочь восприняла известие хорошо. И после ужина Елизавету отвели в ее комнату так бережно, словно она была сделана из стекла.— Это же не будет продолжаться вечно. Уже завтра ты будешь меня спрашивать: «Мама, где моя шляпка?» или «Мама, куда ты убрала мои рисунки?».Но девочки улыбнулись ей и ушли в свои комнаты, оставив Елизавету одну за чтением. Однако стоило Мелиор Мэри закрыть за собой дверь, как ее лицо изменилось.— Сибелла, отец отошлет меня отсюда, когда настоящий наследник вступит в свои права? У меня не станет дома? Он меня разлюбит?Но названая сестра не отвечала — какое-то нехорошее предчувствие овладело ею.— Сибелла!— Не надо об этом. Он еще не родился. Умоляю тебя, оставь его в покое.А в своей комнате рядом с Мэтью Бенистером сидел Джон. Он сказал, глядя в огонь:— Мне кажется, я снова помолодел. Это так прекрасно после всего, что было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99