— Вы точно помните, что она приехала верхом?
— Ясное дело, верхом, сэр. У нее такая хорошенькая серая кобылка. Стоит теперь у меня в стойле — отборный ячмень жует. Так уж у нас заведено: лошадь постояльца получает только самый лучший корм.
— Поистине, это достойно восхищения, — пробормотал Майлз. — Но скажите, в какой комнате расположилась леди?
Хозяин скользнул взглядом по дорогому сюртуку Майлза и его изящным, тонкой кожи перчаткам и произнес:
— Видите ли, в чем дело, сэр, — у нас не принято давать сведения о проезжающих. В особенности же о дамах — если они предварительно не ставят нас в известность, что дожидаются джентльмена. Откуда мне знать, вдруг вы хотите как-нибудь навредить леди?
— Я — ее муж, — торжественно объявил Майлз, — и хочу заверить вас, хозяин, что никоим образом вредить своей жене не собираюсь. Я просто хочу отвезти ее домой.
К тому времени к хозяину подошло подкрепление — из кладовки вышла его жена и встала за спиной у супруга, подозрительно поглядывая на Майлза.
— Отвезти домой, говорите? Уж не означает ли это, что она от вас сбежала?
Майлз недовольно скривил рот — с какой это стати чужие люди суют нос в его личные дела? — но потом сообразил, какая подоплека скрывалась за столь пристальным вниманием к его особе.
Вынув из бумажника крупную ассигнацию и положив ее на стойку, Майлз повторил вопрос:
— В какой комнате остановилась моя жена?
Хозяин посмотрел на банкноту, потом на Майлза и расплылся в улыбке.
— Миледи пребывает в комнате номер шесть, милорд. Второй этаж, третья дверь направо.
Майлз кивнул и, повернувшись на каблуках, ринулся вверх по лестнице, одолевая по две ступеньки разом.
Оказавшись у двери номера, он поднял было руку, чтобы постучать — да так и застыл. Что, спрашивается, он скажет Виктории, когда она откроет ему дверь? Во время поисков у него в горле комком стояли горькие и злые слова, которыми он намеревался заклеймить недостойное — с его точки зрения — поведение супруги.
Теперь, однако, Майлз подумал, что начинать объяснение с ругани и обвинений в адрес Виктории не слишком разумно. Так можно лишь окончательно испортить дело.
«Прежде всего успокойся, — сказал он себе. — Поговори с ней, как с разумным человеком, выясни, в самом ли деле она хочет разорвать брачные узы».
Как он ни взывал к собственному разуму и хладнокровию, его сердце не хотело прислушиваться к доводам рассудка.
«Оставь свои досужие рассуждения о покое и разумном подходе! — взывало оно. — Упади к ее ногам, моли, чтобы снизошла до тебя, вернулась к тебе, стала тебе настоящей женой и предалась тебе душой и телом. Скажи ей, наконец, что ты ее любишь!»
Майлз так и стоял у двери, ломая голову, с чего начать объяснение с супругой. Так ничего и не придумав, он пожал плечами и решил предоставить события их естественному ходу. Кто знает — вдруг ему с первых же слов станет ясно, как быть? Господь свидетель, Майлз на это очень надеялся.
Негромко — далеко не так решительно и требовательно, как намеревался прежде, — он постучал в дверь. За дверью послышался шорох, говоривший, что Виктория находится в комнате. Впрочем, дверь она не открывала и никак иначе о своем присутствии не заявляла. Майлз постучал снова — на этот раз куда громче.
Наконец затворница отозвалась.
— Кто там? — послышался из-за двери мелодичный женский голос.
— Майлз, — последовал односложный ответ.
После этого короткого обмена репликами наступило долгое молчание, и Майлз уже склонялся к мысли, что Виктория решила его не впускать. В тот самый миг, когда он собрался постучать снова и напомнить Виктории о своем существовании, щелкнул замок, и дверь распахнулась.
Минуту, которая показалась им обоим вечностью, Виктория молча смотрела на Майлза, вбирая взглядом его запыленную одежду и забрызганные грязью высокие сапоги. Потом, легонько вздохнув, она едва слышно произнесла:
— Как ты меня нашел?
— Искал и нашел.
Виктория кивнула и отступила в сторону, жестом предлагая ему войти.
Майлз вошел в номер жены и огляделся.
В алькове помещалась неширокая кровать с продавленным матрасом, но с безупречно чистым покрывалом и белоснежными наволочками на подушках. У стены находилось маленькое бюро с облупившейся по краям инкрустацией. На нем поблескивал белой эмалью умывальный тазик. В центре комнаты стояли шаткий стол и несколько стульев с разноцветной обивкой. Другими словами, в комнате было чисто, но скромностью обстановки она могла поспорить с жилищем спартанца.
— Может, присядешь? — сказала Виктория, закрывая дверь и поворачиваясь к Майлзу.
Он отрицательно покачал головой.
— Мне нужно с тобой поговорить.
Виктория сложила на груди руки и кивнула.
— Почему ты от меня сбежала?
Она явно смешалась.
— Потому что… потому что мне незачем было оставаться с тобой. У меня не было для этого причин, — запинаясь, проговорила она.
Прямой и недвусмысленный ответ поразил Майлза прямо в сердце.
— Ни единой?
Вопрошающий взгляд Майлза, казалось, прожигал ее насквозь, и Виктория, не выдержав, отвернулась. Подойдя к окну, она с отсутствующим видом выглянула наружу, а потом сказала:
— Полагаю, мы совершили ошибку.
— Ты и вправду так думаешь?
Виктория повернулась к Майлзу и усилием воли заставила себя снова поднять на него глаза.
— Да, я так думаю. А ты — нет?
— Если бы я считал, что наш брак обречен, я бы на тебе не женился.
— Ты женился на мне, чтобы спасти мою честь. Майлз, не отводя глаз от Виктории, шагнул вперед.
— Я женился на тебе, потому что хотел этого.
Негромкие, но исполненные чувством слова Майлза потрясли ее до глубины души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112