Тем не менее обстоятельства складывались так, что молчать долее было нельзя.
— Тори, — негромко произнесла она. — Я знаю о твоем отце кое-что такое, о чем ты до сих пор не имеешь представления.
Виктория поджала губы.
— И что же ты знаешь?
Фиона принялась чайной ложкой чертить на скатерти невидимые глазу узоры. Все в Пемброк-хаусе знали, что это нехороший признак, и у Виктории сжалось сердце. Она поняла, что ей предстоит услышать нечто не слишком для себя приятное.
— Так что же ты хотела рассказать мне о папе, Фиона?
Фиона отложила чайную ложечку и посмотрела на падчерицу в упор.
— Видишь ли, Тори, твой отец никогда не обладал умением вести дела. С прискорбием должна тебе сообщить, что он, и никто другой, пустил на ветер большую часть состояния Пемброков. Мы по уши в долгах, и вот теперь, когда твой отец умер, кредиторы требуют, чтобы мы заплатили по долговым распискам сэра Джона — полностью и в ближайшее же время.
Виктория перевела дух. По счастью, речь шла о долгах. Она-то боялась, что Фиона раскроет ей глаза на что-нибудь действительно ужасное: скажет, к примеру, что отец ее был разбойником или же многоженцем. Финансовые же затруднения можно было так или иначе разрешить, не бросая тени на честное имя Пемброков.
— Что ж, продадим лошадей с фермы, — пожав плечами, сказала она. — Я догадывалась, что наши дела расстроены — зачем, в противном случае, отцу было продавать картины? Но я тем не менее уверена, что, если мы выставим на продажу несколько трехлеток, полученных денег будет вполне достаточно, чтобы покрыть папины долги.
— Средства, которые мы выручим от продажи лошадей, вряд ли покроют даже малую часть долга, — холодно сказала Фиона.
У Виктории от удивления расширились глаза.
— Господь всемогущий, сколько же папа задолжал?
— Если ты настаиваешь, я скажу тебе — около двухсот тысяч фунтов стерлингов.
— Не может этого быть! — выдохнула Виктория. — На что же он истратил такую уйму денег?
— Как я уже говорила, деловой хватки у него не было никакой. Сэр Джон вложил крупные средства в несколько безнадежных предприятий и, конечно же, прогорел. К тому же, если помнишь, он был большим любителем поиграть в карты и делал ставки на бегах. Имелось у него и еще одно дорогостоящее заблуждение — он полагал, что его жена и дочери должны одеваться не хуже самой королевы Виктории. Это не считая того, что он устраивал балы, званые обеды и вечера, которые тоже обходились очень недешево. Под конец он стал брать в долг — помногу и под большие проценты, что лишь ускорило наше разорение.
Виктория вскочила со стула, едва не уронив его на пол.
— Если ты так хорошо обо всем этом знала, почему не остановила его?
Фиона вздохнула.
— Остановить Джона Пемброка? Да разве такое было возможно?
— Ты могла хотя бы попытаться! Ты могла бы… не знаю, но ведь имелось же какое-то средство, чтобы прекратить или хотя бы ограничить подобную расточительность?!
Фиона, сраженная обвинениями падчерицы, поникла головой.
— Может быть, дорогая моя, ты права, и я уделяла недостаточно внимания материальной стороне нашей жизни, но тем больше я думаю о ней сейчас, когда сэр Джон умер, оставив нам в наследство одни долги. К сожалению, иного выхода, кроме продажи имения, я найти не смогла, а единственным семейством в графстве, располагающим средствами для покупки Пемброк-хауса, является род Уэлсли. Правда, требуется еще убедить виконтессу и ее внука, что они, покупая имение, выгодно помещают свой капитал.
Виктория вздернула подбородок и одарила мачеху негодующим взглядом.
— Значит, ради того, чтобы ты продала имение и расплатилась с долгами, я должна кокетничать и строить глазки Майлзу Уэлсли? Или того больше — затащить его к себе в постель?
Фиона подскочила и изо всех сил ударила кулачком по столу.
— Виктория, сейчас же прекрати мне дерзить!
Девушка озадаченно замолчала. Впервые на ее памяти Фиона позволила себе повысить на нее голос. Потрясенная этим до глубины души, Виктория рухнула в кресло, закрыла лицо руками и едва слышно пробормотала:
— Прости, Фиона. Я не имела права обвинять тебя в беспечности. Ты сказала правду — если папа забирал себе что-нибудь в голову, остановить его было невозможно.
Фиона неторопливо вернулась к своему стулу и присела.
— Извини, дорогая, — прошептала она. — Мне не следовало на тебя кричать… но надо же было дать тебе Понять, в каком отчаянном положении мы оказались.
— Я все поняла, — сказала Виктория, — и готова смириться с потерей Пемброка — в том, конечно, случае, если это единственный способ заплатить долги отца. Тем не менее ты заблуждаешься на мой счет — вряд ли я смогу развлечь Майлза Уэлсли как должно. Пусть этим займутся сестры, тем более Майлз им весьма приглянулся.
— Знаю, что приглянулся, — вздохнула Фиона. — Только они ему — нет. Он хочет видеть тебя, вот в чем дело. — Она отвернулась в страхе, что выражение лица ее выдаст. Фионе требовалось, чтобы Виктория поверила, будто инициатива исходит именно от Майлза, — в противном случае она никогда бы не согласилась с ним встречаться.
Виктория сокрушенно покачала головой.
— Не могу поверить, что купить Пемброк-хаус по карману одним только Уэлсли. Неужели у нас в графстве больше нет состоятельных людей?
— Может, они и есть, но лишь Уэлсли дадут за поместье настоящую цену. То, что их земли примыкают к нашим, является неоспоримым преимуществом, которое в их глазах увеличивает ценность имения. Но запомни, это преимущество существует только в глазах Уэлсли. Другие покупатели заплатят нам куда меньше. Чтобы покрыть разницу, придется продать лошадей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112