Нельзя сказать, чтобы оно ему не нравилось, этот каприз архитектуры имел даже некую привлекательность. Но менять что-либо в его внешнем облике равносильно упражнению в бессмысленности.
Колин вежливо кивнул.
– Вы готовы туда войти, mon ange?
– Конечно, – ответила Ферн, одарив его улыбкой, и пошла впереди через ухоженный газон.
Перенасыщенный интерьер Павильона был какофонией цвета – красный и желтый боролись с зеленым и голубым. Леди и джентльмены, а также не принадлежащие к их числу, бродили по галерее между банкетным залом и музыкальным салоном. Ферн наконец снова приняла руку Колина, напряженная, рассеянная. Казалось, ее внимание приковано к окружающему, но Колин знал, что первопричиной ее беспокойства, как это ни смешно, был он. Ферн остановила взгляд на причудливых канделябрах.
– Должно быть, они газовые. Это оригинал? – спросила она, словно увидела самые очаровательные вещи на свете.
Колин поднял бровь.
– Принц в двадцатые годы подвел газ. На канделябрах узор из цветов лотоса в египетском стиле.
– Вполне уместно, – пробормотала Ферн.
Он искоса взглянул на жену. По мнению древних, лотос приносил забвение, когда его съешь. И то, что он был вделан в каждый светильник, освещавший фривольные, чрезмерные увеселения тогдашнего принца Уэльского, конечно, вполне уместно. Некий скромный, может, и случайный, намек на забвение декаданса. Не это ли Ферн имела в виду?
Остановившись перед музыкальным салоном, Колин опять посмотрел на жену. Мягкое, открытое лицо, приятный рот, ясные живые глаза… но отнюдь не добродушна. Отнюдь.
Ферн вдруг засмеялась и подошла к одной из ярко-красных панелей, опоясывающих салон.
– Как фарфор в доме, который мы снимаем. – Она кивнула на поникшие восточные деревья, изображенные золотом. – И как наши комнаты со всем этим зеленым, красным и золотым. Я думаю, наш хозяин поклонник умершего короля Георга!
– По крайней мере он хотя бы не предпочел желтый. – Колин указал на яркий медальон, висевший над их головами.
Ферн посмотрела вверх.
– Скорее всего он просто не нашел его.
Она вела его по остальным помещениям – спальням, красной гостиной, чайным комнатам, даже большой кухне.
Он следовал за ней, потому что не имел особого желания не делать этого, хотя чувствовал неловкость. Он был не против следовать курсом, проложенным кем-то еще, наоборот, считал это простейшим способом жить от него требовалось лишь притворяться, что он делает все чего ждут от наследника виконта. Большего он и не хотел. Но следование за женой – абсолютно не подходящий для него курс. Это жена обязана идти за ним, подчиняться его жизни, делая то, что делает он, и улыбаясь людям, которым улыбается он. Жена не должна ходить здесь с такими блестящими глазами и таким пронзительным смехом.
Несмотря на притворную веселость, Ферн выглядела; более чуткой, чем он предполагал. Она воспринимала изучение Павильона как своего рода миссию, независимо от того, насколько банальна ее задача, словно могла найти глубокий смысл даже в пальмовом листе колонн огромной кухни. Раньше, во время танцев или бесед за чаем, Ферн совсем не выглядела носительницей какой-либо миссии.
Когда уже нечего было изучать, она, казалось, чуть сникла, румянец сошел с ее лица, целеустремленность пропала, только завитки волос напоминали об энергии, которая так недавно ею владела. Ферн посмотрела на него.
– Что именно вы ищете? – спросил Колин, поддавшись нехарактерному для него любопытству.
– Не знаю. – Она вспыхнула и тряхнула головой. – Наверное, все, что здесь можно найти, хотя ничто из этого для вас не ново.
– Да, в Брайтоне я побывал везде, – с прежним безразличием ответил Колин. – Но вы можете считать эту поездку свадебным подарком и, естественно, получать от нее удовольствие.
– Благодарю вас, Колин.
Она произнесла это легко, но что-то в ее косом взгляде обеспокоило его. Не враждебность, нет, может, лишь намек на обиду.
– В чем дело, mon ange? – машинально спросил он, зная по опыту, что лучше побыстрее смягчить женское недовольство, чем дать ему разрастись.
Колин предложил ей руку, она приняла ее, но шла с отсутствующим выражением лица, позволяя вести себя к выходу сквозь любопытные толпы.
– Ни в чем, – сказала она совершенно неубедительным тоном. Его скептический взгляд не произвел впечатления, поскольку ее внимание было приковано к золотым узорам ковра перед ними. – Я просто думаю, следует ли мне теперь принимать каждый потраченный мною фартинг за ваш подарок.
Он скривил губы, демонстрируя снисходительное утешение.
– Надеюсь, ваши расходы не будут слишком экстравагантными, но, полагаю, вы можете считать все моим подарком, если хотите.
Судя по выражению ее лица, это было совсем не то что ей хотелось бы услышать. Колин мысленно вздохнул. Он не получал удовольствия от игр, которые та нравились более темпераментным представительница ее пола, и надеялся, что это не свойственно его жене.
Колин попытался немного изменить тему:
– Ваши родители назначили вам после замужества определенную сумму, кроме приданого.
– Да. Трех сотен в год более чем достаточно, чтобы обеспечить меня перчатками и кружевом.
Он согласно кивнул, довольный, что так ловко успокоил жену.
– Надеюсь.
Они вышли на яркий дневной свет и направились по газону к воротам. Здесь Колин остановился, достал из кармана часы. Еще только десять утра. Что делать с женой весь день? Он устал от этого медового месяца и готов уже вернуться к своему заведенному порядку, где у каждого будет собственное поле деятельности, а встречаться можно только по вечерам. У него почему-то возникло ощущение, что дела не решатся так легко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61