Поначалу нас, мальчиков, держали в последних рядах, потом стали позволять присоединяться к воинам и увозить похищенных животных. Когда мы хорошо усвоили урок, нам разрешили участвовать в набегах наряду со взрослыми.
Кейн замолчал и искоса взглянул на Дженни, чтобы оценить ее реакцию на сказанное. Увидев, что она смотрит на него с нескрываемым интересом, он продолжил:
— Мы нападали на деревни команчей, а также на фермы и ранчо мексиканцев или белых. Мы убивали людей и уводили скот. Я, как и все, коллекционировал скальпы.
Он снова сделал паузу. Несколько минут в тишине слышалось только журчание ручья. Глядя на огонь, Дженни размышляла о том, что должен был чувствовать мальчик, брошенный на произвол судьбы и самостоятельно боровшийся за право жить. Было ли ему страшно? Тосковал ли он по своим родителям? Смогла бы она выжить, если бы оказалась на его месте?
— Тебе, наверное, первое время было очень трудно? — проговорила она наконец.
Кейн пожал плечами:
— Да, пожалуй. Если бы не Данза, я, вероятно, не выжил бы.
— А я назвала его грубым дикарем! Кейн усмехнулся:
— Ну и что? Мужчины — независимо от цвета кожи — все иногда бывают грубыми дикарями. При определенном стечении обстоятельств. Так что цвет кожи не имеет значения. Порой я думаю, что самое трудное — выяснить, на что мы способны ради достижения собственной цели.
Дженни смотрела на него широко раскрытыми глазами. Вероятно, впервые со времен детства Кейн не увидел на лице своего собеседника ни осуждения, ни страха, порожденного предрассудками. Она воспринимала его таким, каким он был, и искренность ее взгляда вызвала в нем чувство неловкости и даже тревогу. Он не знал, как на это реагировать, потому что привык к антипатии, к страху и отвращению со стороны представителей своей расы. Только Данза принимал его таким, каким он был на самом деле, только Данза по-настоящему его понимал. И вот теперь еще один человек отнесся с пониманием к тому, что он делал, и принял его таким, каким он был, и этим человеком оказалась женщина. Он всегда думал, что будет весьма польщен, если подобное когда-либо случится, однако теперь ничего такого не чувствовал. Пристально взглянув на Дженни, Кейн вдруг заявил:
— Я долгое время оставался с апачами, и мое копье украшали скальпы такого же цвета, как твои волосы. Тогда это не имело для меня никакого значения, как, впрочем, и сейчас.
Дженни на мгновение потупилась. Потом, нахмурившись, пробормотала:
— Порой мы все делаем то, что вынуждены делать. Зачастую это сильно меняет нас, но, вероятно, без этого не обойтись, если хочешь выжить. Я тоже изменилась.
Кейн тотчас же подумал о том, что Дженни, очевидно, стала сообщницей бандитов, но сказать об этом он не решился, поэтому спросил:
— В каком смысле ты изменилась?
Она взглянула на него с улыбкой и ответила:
— Я сделала то, что, по своему убеждению, не должна была делать. Я испытала чувства, которые, как мне казалось, не могла испытывать. И все это произошло за каких-нибудь несколько часов.
— Вот как? — удивился Кейн.
Дженни кивнула и обхватила руками колени.
— Да, именно так. Но я себе сказала, что в остальном я осталась такой, какой была прежде. Просто обстоятельства вынудили меня приспособиться, пойти на компромисс. Но до тех пор пока я сохраняю чувство собственного достоинства и гордость, я останусь такой же, какой была.
— И ты веришь, что и я внутренне не изменился? Я правильно понял твою теорию?
Дженни снова кивнула:
— Да, ты правильно понял! В детские годы ты жил с апачами и стал одним из них. Ты играл в их игры, охотился вместе с ними, участвовал в их налетах! Но ты должен был это делать, чтобы выжить!
Кейн сокрушенно покачал головой:
— Как же ты не понимаешь? Все дело в том, что мне нравилось быть с апачами! С ними я почувствовал, что по-настоящему живу. Мне нравилось ощущать под собой полет жеребца, нравился вкус крови. Мне нравилось рисковать жизнью и уходить от смерти без единой царапины. Все это меня возбуждало, и теперь мне этого не хватает.
— Тогда почему ты к ним не вернулся?
Кейн поднялся на ноги и провел ладонью по волосам.
— Тебе следует знать, что вернуться в прошлое невозможно. Возвращаясь, никогда не находишь того, что было.
— Разве?
Он пристально посмотрел на нее, и от его взгляда повеяло холодом.
— Да, невозможно! Я это точно знаю. Испытал на собственной шкуре. Я уехал на несколько лет, чтобы получить образование. — Он грустно улыбнулся. — Это была давняя мечта Данзы. Он полагал, что образованный человек сможет помочь апачам.
— И что же?
Кейн покачал головой:
— Ничего не вышло. Я должен был это предвидеть, но в душе все же тлела надежда… Впрочем, теперь это уже не имеет значения. Судьба индейцев предрешена, и в книге истории им уготована участь примечания в конце страницы.
— Но пытался ли ты вернуться по-настоящему? — не унималась Дженни. — Пытался ли вернуться так, чтобы жить бок о бок с Данзой?
Кейн пожал плечами.
— Мы до сих пор часто встречаемся. И я считаю, что так лучше. Не возникает проблем. — Кейн криво усмехнулся и добавил: — Теперь, когда ты все узнала обо мне и сделала какие-то выводы, расскажи о себе. Так будет справедливо.
— Моя история не такая захватывающая, — пробормотала Дженни. — Мой отец погиб на войне, оставив мою мать вдовой с двумя детьми и сестрой, и нас всех нужно было как-то прокормить. Тогда был издан печально знаменитый приказ, в соответствии с которым все жители Миссури, не пожелавшие присягнуть на верность Северу, должны были покинуть свои дома. Моя мать, отважная мятежница, если ее можно так назвать, отказалась повиноваться, и нам пришлось уехать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74