Дженни не раз слышала рассказы об апачах — они славились своей беспощадностью и не ведали ни жалости, ни милосердия. И вот теперь ей выпала участь стать пленницей такого свирепого воина.
— О Боже, — простонала девушка.
Данза же друг улыбнулся. Страх пленницы был ему на руку, и он решил, что следует припугнуть ее. Поднявшись на ноги, он вытащил из ножен нож и, взмахнув им, проговорил:
— Ты — моя пленница. Поэтому ты будешь делать то, что я скажу, иначе… — Он поднес лезвие к горлу Дженни, и она в ужасе содрогнулась. — Comprende, secorita?
— спросил индеец, переходя на испанский.
Девушка молча кивнула: жест индейца был понятен и без слов. Однако она по-прежнему не понимала, чего этот человек от нее хотел. Действительно, зачем он ее похитил? Собирался получить за нее выкуп? Или же решил сделать своей рабыней?
Дженни не знала, что ее ждет, и именно неизвестность пугала больше всего. Она покосилась на индейца, но тот уже снова уселся перед костром и, казалось, не замечал свою пленницу.
Стараясь не думать о худшем, Дженни попыталась сообразить, где они находятся. Но местность показалась ей совершенно незнакомой, и она в конце концов оставила бесплодные попытки сориентироваться. Даже при первых лучах зари ей не удалось узнать ни одной приметы.
Девушка время от времени поглядывала на похитителя, но он, похоже, по-прежнему был поглощен своими мыслями и не обращал на нее ни малейшего внимания Наконец, собравшись с духом, Дженни попыталась осторожно освободиться от кожаных шнурков, которыми были стянуты ее запястья и щиколотки. Но увы, при каждом движении путы все глубже впивались в ее кожу, причиняя ужасную боль, и Дженни вскоре поняла, что ей не удастся освободиться.
А потом она вдруг почувствовала, что стало холодно — повеяло утренней прохладой. И почти тотчас же Данза поднялся с корточек и принялся забрасывать костер землей. Повернув голову, индеец взглянул на нее, и ей вдруг почудилось, что он как-то странно усмехнулся.
«Но что же он собирается делать? — подумала Дженни. — Может, спросить? Впрочем, нет, бесполезно спрашивать. Если бы он хотел что-либо сообщить, то уже сделал бы это».
Еще труднее оказалось не задавать вопросов, когда индеец взвалил ее на широкую спину своего коня. Хуже всего было то, что вскоре она почувствовала непреодолимое желание ретироваться в кусты. Какое-то время Дженни терпела, наконец с мольбой в голосе проговорила:
— Пожалуйста, остановитесь на минутку.
Индеец взглянул на нее, однако никак не отреагировал на ее просьбу. Дженни молчала несколько минут, затем, не выдержав, заявила:
— Мне нужно немедленно сделать остановку! Остановитесь же!
Тут индеец наконец-то натянул поводья и вынудил жеребца остановиться. Спустив девушку на землю, он прислонил ее к скале и проворчал:
— От тебя никакого прока. Одни неприятности.
— А я не просила похищать меня! — выпалила Дженни. — И не просила, чтобы меня связывали!
Данза что-то проворчал себе под нос и, наклонившись, принялся развязывать шнурки, стягивавшие щиколотки пленницы. Сняв путы, он с невозмутимым видом растер ноги девушки, чтобы восстановить кровообращение. Потом вдруг пристально взглянул на нее и спросил:
— А ты не попытаешься убежать? Дженни отрицательно покачала головой:
— Нет-нет, не убегу.
Дженни едва держалась на ногах, так что при всем желании не смогла бы далеко уйти. Но когда она протянула Данзе связанные руки, он с усмешкой заявил:
— Достаточно того, что я развязал тебе ноги.
Девушка не стала возражать и направилась к ближайшим зарослям полыни. Но ее унижения на этом не закончились, так как Данза наотрез отказался отвернуться, хотя так поступил бы любой цивилизованный мужчина.
Тяжко вздохнув, Дженни пробормотала:
— Что ж, ничего удивительного. Ведь он из племени апачей.
Присев за кустарниками, Дженни покосилась на индейца. Тот стоял, прислонившись спиной к скале и скрестив на груди руки. При этом казалось, что Данза совершенно ее не замечал, хотя, конечно же, он внимательно наблюдал за ней, иначе не отказался бы отвернуться. «О Боже, — подумала Дженни, — неужели это не сон?» События последних часов все еще казались ей нереальными. У нее до сих пор не укладывалось в голове, что она находилась в плену у индейца-апача, причем босая, в ночной сорочке и в халатике. К тому же ей приходилось справлять нужду на глазах у своего похитителя, не спускавшего с нее пристального взгляда. Такое не могло присниться ей даже в кошмарном сне.
«Эти краснокожие, похоже, не ведают стыда», — думала Дженни, возвращаясь к тому месту, где ждал ее индеец. Да, судя по всему, он не усматривал ничего постыдного в ее действиях, в то время как она сгорала от стыда.
Не говоря ни слова, Данза протянул Дженни флягу с водой. Ей хотелось с гордостью отказаться от воды, однако она решила, что отказываться было бы глупо — ей ужасно хотелось пить. Дженни сделала несколько глотков, после чего индеец, отобрав у нее флягу, предложил ей кусочек вяленого мяса. Девушка несколько мгновений колебалась, но потом все же взяла мясо. Индеец тотчас же протянул ей лепешку — она не отказалась и от нее.
Утолив голод, Дженни почувствовала, что силы возвращаются к ней. «Вот если бы только он развязал мне руки», — подумала она, покосившись на Данзу. Но индеец, конечно же, не собирался ее развязывать — в этом не было ни малейшего сомнения.
Тяжело вздохнув, Дженни осмотрелась. Повсюду высились полуразрушенные скалы и каменные глыбы всевозможных размеров. Голубое небо над головой было безоблачным, и солнце припекало все сильнее.
Дженни вдруг вспомнила о тете Эйприл и представила, как та ужаснется, узнав о злоключениях племянницы, — если ей вообще когда-либо станет об этом известно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74