— Бледнолицые солдаты застигли их врасплох.
Белый Орел оглядел толпу, покачивая головой. Было очевидно, что большинству молодых воинов не терпелось поучаствовать в сражении.
— Умереть не стыдно, стыдно умирать с голоду и выполнять предписания бледнолицых. Вы этого хотите? Мужчина должен жить, как мужчина, а не как собака.
— Когда бледнолицый обращается с нами, как с очередным препятствием на своем пути, мы из воинов превращаемся в преступников. Давайте наберемся терпения и подождем, что будет.
— Что, еще одно нарушенное соглашение? Приходят охотники, убивают бизонов, бросают их туши в прерии, — раздался еще один гневный голос.
— Они не уважают Великого Духа, давшего нам бизонов для еды. Нарушают свои обещания. И наш долг — убивать тех, кто отбирает у нас то, что по праву принадлежит нам.
Ястреб молча наблюдал за тем, как Белый Орел проигрывает битву. Молодежь была готова драться.
— А как же насчет наших убитых воинов? — воскликнул высокий команчи, весь покрытый шрамами.
— Всего лишь две луны назад синие мундиры напали на охотившихся юношей. Юноши ничего не сделали, но их убили. Разве можно такое терпеть?
Ястреб и отец обменялись взглядами. Среди убитых юношей оказался единственный сын воина, покрытого шрамами. Он был совсем еще мальчиком. Его зарезали, как и остальных. По толпе прошел ропот.
От толпы отделился юноша и указал на Ястреба.
— Я бросаю тебе вызов, сын вождя, докажи свою мужественность, — произнес он.
Ястреб узнал его, когда юноша повернул лицо к свету. Esatai, Волчонок. Он не любил Ястреба и был против того, чтобы тот поселился в лагере. Однажды они дрались на длинных ножах, Ястреб ранил его и победил.
— Мы собираемся угнать много лошадей, присоединяйся к нам, если не боишься, — нагло заявил Волчонок.
Ястреб ответил не сразу. Он был отважен, а набеги волновали. Но он не любил, когда его загоняли в угол.
— Разве я не ездил рядом с тобой, когда мы сражались с шайеннами, сиу и апачи? — спросил он резко. — Я участвовал в нескольких сражениях, снял с врагов скальпы. Мои подвиги записаны на стенах моего жилища. И всем известно, что я не трус.
— Возможно, но я не видел, как ты сражаешься с бледнолицыми. Может, ты их боишься?
Атмосфера накалялась все больше и больше. Ястреб кожей ощущал ненависть Волчонка и ни слова не проронил в ответ.
— Ты, видимо, боишься, — усмехнулся Волчонок, некоторые его поддержали.
Лишь один человек отважился выступить в защиту Ястреба, его кузен Ohawasape, Желтый Медведь. Отважный воин. К Ястребу он относился с нескрываемым восхищением.
— Я слышу тявканье койота вместо волчьего воя, — рассерженно заявил Желтый Медведь. — У моего кузена много пони, а все жилище увешано скальпами. А это, несомненно, вызывает зависть.
Волчонок взглянул на него:
— У меня тоже много пони! И много скальпов….
— Скальпы у тебя серые, а твои пони не догонят и черепаху, не то, что бизона, — заметил Желтый Медведь.
В его прищуренных глазах была ярость, Волчонок шагнул вперед.
Ястреб поднял руку:
— Это мой бой, кузен, но спасибо на добром слове. — Он повернулся к Волчонку: — Итак, я принимаю твой вызов.
Волчонок в замешательстве переминался с ноги на ногу. У него до сих пор был шрам, шедший от уха до подбородка.
— Мы сразимся, — наконец проговорил он, — как только ты докажешь, что не боишься воевать. Не хочу марать руки о того, кто дрожит при мысли о схватке с врагом.
Ястреб плюнул, выражая презрение, и увидел, как покраснел Волчонок. Его голос напоминал рычание, а глаза сощурились, когда он заговорил:
— Я сражусь с тобой, когда мы вернемся. Шаман загрохотал тыквой, красные перья зашевелились в такт движению.
— Ты должен избавиться от бледнолицей женщины, — произнес он высоким тоненьким голоском. — Она навлечет на нас много бед, если останется в лагере.
Ястреб почувствовал на себе множество взглядов, но лицо его по-прежнему оставалось непроницаемым.
— Нет. Бледнолицая женщина моя. Она останется, пока не надоест мне.
Кто-то выкрикнул что-то в ответ, по толпе пробежал гневный ропот. Ястреб словно не слышал его.
Завтра он пойдет к Деборе и докажет ей, что она должна стать его женщиной.
Внутри типи царил мрак, хотя край неба на востоке посветлел. Дебора с унынием смотрела на пятна на одеялах. Она понятия не имела, что с ними делать и как объяснить их происхождение Подсолнуху.
К счастью, Подсолнух об этом знала и считала вполне естественным. Только в обществе, где прежде жила Дебора, женщины были вынуждены притворяться, что таких естественных функций организма не существует.
Девочка отвела Дебору в другое жилище. На краю деревни в дальнем конце лагеря, почти у гребня горы, находилась маленькая палатка, спрятанная под огромным выступом. Подсолнух повернулась и, смущаясь, взглянула на нее.
Дебора не поняла, что именно должна сказать или сделать. У входа на камнях, выложенных в форме круга, лежала черная обуглившаяся зола.
— Ikaru, — сказала Подсолнух, показывая Деборе, чтобы та вошла внутрь.
Та передернула плечами — из палатки доносился сильный резкий запах.
— Не понимаю, — начала она.
Подсолнух огорченно посмотрела на нее и махнула рукой. Потом жестами кое-как объяснила то, что хотела сказать. Дебора наконец поняла, и лицо ее запылало.
— Tsihhabuhkamaru, — просто сказала Подсолнух. Дебора догадалась, что имела в виду девочка.
— Я так понимаю, что то, что у меня месячные, нарушило естественный порядок вещей.
— Nabi? atsikatu, — мягко произнесла девочка.
Дебора помотала головой.
— Видимо, я должна оставаться здесь, пока это не кончится? Не возражаю. Я считаю некоторые из ваших примитивных ритуалов детскими, хотя и безвредными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81