Жизнь была совсем не так плоха, однако очень хотелось есть. И что казалось довольно нелепым — присутствие Райана обеспечивало защиту.
Может, он злится и ненавидит ее, но он знает, как позаботиться о себе и о ней. Стефани сонно подумала, что в этом отношении он напоминает Джулиана…
— Стой смирно, Странник, не нервируй их. Это апачи, они легко обижаются.
Джулиан сделал, как велел Бинго, хотя и так не смог бы пошевелиться. Перед ними полукругом стояли индейские воины. У некоторых были натянуты луки, другие навели на двух белых мужчин ружья.
— Чего они хотят? — уголком рта спросил Джулиан.
— Всего, что смогут получить. Не важно что. Я с ними договорюсь.
Бинго сказал несколько слов на странном, гортанном языке самому высокому из индейцев. Пожалуй, они красивые, решил Джулиан. Он впервые видел апачей. Конечно, навахи — их дальние родственники, а он имел дело с навахами в фактории Хаббела.
Джулиан осторожно переступил на другую ногу, глядя, как Бинго разговаривает с вождем. Старый горец, похоже, наслаждался собой, и, что бы он там ни сказал апачам, это было смешно, они засмеялись.
— Что ты сказал? — спросил Джулиан, не отводя глаз от ружей, уставленных ему в грудь. — Что такого смешного?
— Я сказал им, что у тебя, как у великого индейского воина, дома есть целая связка скальпов команчей. Что ты большой шаман и что хочешь добавить еще несколько скальпов команчей в свою коллекцию.
— Что тут смешного?
— Все дело в том, как сказать, Странник. Я знаю, как нужно говорить.
Джулиан подозрительно покосился на него, но промолчал. У него не пропадало чувство, что он сам был объектом шутки Бинго, но это не имело значения, поскольку они остались живы.
— Что теперь? — спросил он, когда апачи сделали знак следовать за ними. — Они нас забирают?
— Они хотят, чтобы мы пообедали вместе с ними. Еду обеспечиваем мы, конечно.
— Они голодные?
— Да, черт возьми, они всегда голодные. То еды хотят, то еще чего-нибудь.
Джулиан закашлялся от пыли, поднятой лошадьми апачей. Черт, они были почти у цели, и вот теперь… Безусловно, индейцы не знают, за чем они охотятся. Он надеялся, что не знают. Потревожить священную землю — это фатально, даже если эта земли принадлежала не апачам. Час спустя они сидели возле походного костра и курили трубки.
— Сначала курить, затем говорить, — сказал Бинго. — Таков этикет индейцев. — Он скосил на них глаза. — Будем есть и только потом говорить о делах.
— Понял.
Бинго и апачи разговаривали на смеси языка и жестов, а Джулиан молча сидел, смотрел и слушал. Он разбирал только самые простые знаки, ни одно слово не было знакомо, хотя диалект напоминал атапакский язык. Он знал, что название апачи происходит от зунийского слова апачу, что значит враг.
Апачи были грозными противниками и исключительно опасными.
— Они восхищаются твоим пучком волос, Странник, — в какой-то момент пробормотал Бинго. — Пятнистый Хвост говорит, что никогда не видел волос такого цвета.
— Надеюсь, они не хотят получить их в качестве сувенира? — Джулиан настороженно посмотрел на индейцев. — Мне они нравятся на том месте, где сейчас.
— Ты не забыл, что ты великий индейский воин? Они это дело уважают, тем более что у тебя дома коллекция скальпов команчей, и мы этим воспользуемся в переговорах.
— Когда?
— Прямо сейчас. Старик Красная Рубашка— видишь, вон тот, в красной рубашке? — кажется, готов к разговору.
Час спустя Джулиан и Бинго с облегчением попрощались с довольными апачами, попрощались также с испанской серебряной уздечкой Джулиана, ружьем «ремингтон» и двумя бутылками хорошего французского бренди.
— Надеюсь, оно им понравится, — мрачно высказался Джулиан, когда индейцы скрылись из виду. — Я бы отдал два «ремингтона» за это бренди. В семьдесят шестом году был удачный урожай.
— А, Странник, радуйся, что остался с волосами. — Бинго сплюнул табачную жвачку на горячий камень. — А то им страшно понравился цвет твоих волос. Это точно.
— Фамильная черта, у моей дочери волосы еще светлее.
Стефани Эшворт раскинула свои светлые волосы на седле, покрытом одеялом, чтобы просушить. Она перебралась с кушетки на пол после того, как обнаружила, что место уже занято кусачими созданиями, которых она не решилась рассматривать. Она елозила и поминутно почесывалась и открывала глаза, чтобы посмотреть на Райана.
Одеяло было колючее и кусало голое тело везде, где с ним соприкасалось. Когда она пожаловалась, Райан любезно предложил ей скинуть одеяло. Ее отказ был отнюдь не вежливым:
— Спасибо, Корделл, лучше уж я умру от укуса крысы!
— Что угодно ради твоего счастья, Принцесса…
— Неужто?
— …в разумных пределах.
Ради ее счастья он мог бы одеться, подумала Стефани, но не стала этого предлагать. Он нарочно старается ее разозлить, как делает это все время с тех пор, как они уехали из форта Дифайенс. Теперь слишком поздно возвращать ее в форт, чтобы от нее избавиться, и его намерения были не понятны. Чего он рассчитывает добиться таким обращением?
Стефани скосила глаза на поджарую фигуру Райана. Он сидел на продавленном стуле и возился с каким-то музыкальным инструментом, который нашел в пыльном углу. Стряхнув с него пауков и прочих насекомых, он пытался его настроить.
— Черт, струны проржавели не меньше, чем кастрюли на стенах. — Гнусавый звук подтвердил его слова, и Стефани поморщилась.
Она уже решила, что задача безнадежна и он только терзает ей слух, когда громко квакнул отдаленно знакомый аккорд.
— Корделл, это гитара, или ты дергаешь кота за хвост?
— Имей уважение к профессионалу, Принцесса. Я могу устроить для тебя концерт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105