Когда они несколько успокаивались, жена моя заставляла их выучивать наизусть (читать они не умели) известные выдержки из пророков, в особенности из Апокалипсиса. Вскоре эти страшные видения превратились в действительность для их омраченных умов.
– Но разве вы не понимаете, что это хуже, чем убийство! – вскрикнул Клодиус, с негодованием воздевая руки к небу. – Это значит жестоко обезобразить драгоценнейший Божественный дар! – Это – святотатство!
– Ты старый ребенок, – ответил стекольщик невозмутимо. – Я теперь заставил моих учеников выучить наизусть те места из Св. писания, в которых упоминается об антихристе, Вавилоне, его власти и падении. Я объяснил им, почему римская церковь – Вавилон, почему папа равен антихристу, рассказал, что приближается день Божьего суда. В данную минуту они все считают, что Бог призвал их возвестить своему народу: «К оружию, Израиль!»
– О, я понимаю, я все теперь понимаю! – вскрикнул Клодиус и с ужасом закрыл лицо дрожащими руками.
– Но этого было недостаточно, – продолжал дю Серр. – Необходимо было, чтобы и зрение было так же поражено, как и мозг, этими страшными видениями. Вот я и велел нарисовать на стекле некоторые из самых страшных видений св. Иоанна. Что было бы игрушкой для других, – проговорил дю Серр с дьявольской улыбкой, – обыкновенным волшебным фонарем, превратилось для этих полудиких, почти безумных детей в одно из страшнейших испытаний. Ночью, среди лихорадочной бессонницы, им вдруг мерещились неясные, неуловимые, прозрачные существа, в которых они узнавали чудовищные призраки, пугавшие их воображение.
– Нет, нет! Никогда замысел более страшный, более адский не вдохновлял человеческого ума! – воскликнул доктор.
– Он равносилен преследованиям, которые его создали, – сказал дю Серр. – Читай указы Людовика Великого, касающиеся реформации, и сравни... Но обожди, ты еще недостаточно ужасаешься. Чтобы довести до конца мой замысел, я воспользовался всем тем, чему ты меня научил относительно падучей... Страшная болезнь, заразительная при одном взгляде, сообразно твоему описанию, достойнейший ученый!
Клодиус с отчаянием поднял глаза к небу.
– Судороги, все нервные проявления этой болезни должны сильно действовать на простолюдина. Я хотел снабдить моих пророков и этим новым средством воздействия. Сын дровосека Самуила страдал падучей. Моя жена предложила Самуилу излечить его. Как только этот ребенок очутился в замке, мы заставили детей присутствовать при его первом припадке, лишив их заранее пищи и сна в продолжение нескольких дней. Ты легко поверишь, Клодиус: трое детей тут же стали биться в припадке, подобном припадку сына Самуила. Мало-помалу и остальные более или менее впали в состояние падучей, и, согласно твоему же объяснению, когда припадок их достиг своей крайней; степени, я не знаю силой какого внутреннего чуда все видения Писания вставали в их мозгу так, как оно их описывало, с удивительной и страшной правдивостью.
– Теперь ты понимаешь мой замысел? – восторженно проговорил дю Серр. – В первую же бурную ночь я спускаю с цепи моих пророков... Они покидают гору и рассыпаются по долине с криком: «К оружию, Израиль!» Разве для наших севенцев этот голос не будет равносилен гласу Господню, которого они ждут уже так долго? Лангедок восстанет от Жеводана до Лозьеры, и мы надолго обнажим наши мечи!
– И вот, настанет вновь междоусобная война, со всеми ее ужасами! – вскрикнул Клодиус. – Но вас раздавят: частное движение нигде не встретит отклика, а королевские войска многочисленны!
– Все севенцы восстанут сообща, – сказал дю Серр. – Я принял меры. Жители долины соберутся под начальством Жана Кавалье, молодого, решительного, предприимчивого партизана, обожаемого молодежью. Горцы выступят под начальством Ефраима, лесничего эгоальского леса, безжалостного фанатика.
– Но на что вы надеетесь? Чего вы хотите?
– Мы хотим вернуть свои права. Мы потребуем с оружием в руках восстановления Нантского эдикта, как этого добились наши отцы. Как все, и мы хотим иметь свое место в лучах солнца Франции, свою законную часть свободы – ничего более, но и не менее. Ты находишь, что я пользуюсь адскими средствами? Что ж такого, раз они соответствуют развитию нашего населения!
– Что я слышу? – прервал его Клодиус. – Что это за крики?
– Это какой-нибудь ребенок в припадке...
– О, мне кажется, этот дом проклят! – растерянно вскричал Клодиус. – Авраам, хотя ночь темна, но прикажи оседлать мою лошадь и кобылу моего слуги. Я не могу оставаться тут ни минуты. Я не в состоянии... Я боюсь...
Дю Серр взял его за руку.
– Авраам, что это значит? – спросил, бледнея, Клодиус.
– Я хочу сказать, что через несколько дней мы все будем под ружьем. Нам не избежать пуль и мечей королевских отрядов, а у нас нет ни одного врача для наших братьев. Ты согласишься, следовательно не покидать нас до конца восстания.
– Вы осмелитесь задержать меня против моего желания?
– Это необходимо, говорю тебе! С завтрашнего утра мы станем вместе объезжать Севены, чтобы убедиться, в каких неприступных местах можно будет устроить убежище для наших раненых, как это было во время войны великого герцога Рогана.
– Авраам, именем нашей дружбы, я требую, чтобы вы меня освободили!
– Твои попечения нам крайне важны. Поэтому и не думай сопротивляться, – решительно сказал дю Серр.

ГЛАС БОЖИЙ

Пошло несколько дней с тех пор, как дю Серр посвятил доктора Клодиуса в ужасные тайны замка Мас-Аррибаса. Темнело. В удушливом воздухе чувствовалось приближение грозы. Часов около семи Ефраим приближался к своему уединенному шалашу, расположенному, как нам известно, посреди лесов Эгоальской горы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154