Такой архитектуры я нигде и никогда не встречала. Низ строения был сложен из необработанных камней, все щели между которыми были заботливо заложены мхом. Над каменным поясом из дерева и шкур была собрана конструкция, отдаленно напоминавшая юрты монгольских кочевников, виденные мною когда-то на картинке.
Толкнув легкую плетеную дверь, я вышла во двор, хотя двором это можно было назвать только условно. Ичу нигде не было видно, а Йху сидел в своей излюбленной позе неподалеку от дома и курил какую-то замысловатую трубочку с очень маленькой чашечкой и очень длинным чубуком.
Я подошла к нему и ощутила запах очень дорогого табака.
– Йхо, а где машина?
– Вон там, за кустами стоит, там, где ты ее оставила, когда приехала, – сказал он, взмахом руки обозначив направление. Так как он не сделал ни единого движения, чтобы пойти со мной, то я побрела одна и уже через несколько шагов увидела автомобиль. Он стоял, уткнувшись носом в куст. Я обошла вокруг машины. Если не считать полутора десятков царапин и одной не очень глубокой вмятины на крыле, она была в полном порядке. Я открыла дверь и села за руль. Ключ был в зажигании. Я повернула его. Приборы показывали, что все в полном порядке и в баке оставалось еще около сорока литров горючего. Открыв заднюю дверь, я увидела почти все вещи моих товарищей, оставленные ими в машине перед подъемом на плато. Я постучала по запасному баку. Он был примерно на половину полон. Я уже собиралась захлопнуть заднюю дверцу, как неожиданно из багажника выпал футляр. Он раскрылся от удара о землю, и я увидела флейту Студента.
Я присела, взяла в руки футляр и воспоминания нахлынули на меня, и не в силах сдерживать чувства, расплакалась.
Слезы будто унесли боль. Посидев еще немного и пошмыгав носом, я положила футляр с флейтой в машину и, закрыв ее, предварительно вытащив ключ, я вернулась к дому.
Йхо сидел в той же позе, в которой я его оставила и, похоже, не собирался что-либо предпринимать в ближайшее время. Из дома доносились негромкие звуки, похоже, что Йчу занималась домашним хозяйством.
Я присела на корточки перед Йхо. Трубочка его уже не дымилась, однако, он продолжал посасывать ее. Помолчав, чтобы соблюсти приличия, так как я их понимала, я сообщила:
– Йхо, я смотрела машину. Она в полном порядке и горючего достаточно.
Он посмотрел на меня как, смотря на неразумное дитя, которое не в состоянии уяснить простую истину и негромко произнес:
– Здесь ездить негде, и машин тут нет.
– Но ведь мы, же доехали сюда – упрямо возразила я.
– вы ехали по плохой дороге, которая не дорога вовсе, а уж ездить по ней и совсем нельзя.
– Ну почему? – спросила я.
Йху молча, пожал плечами, давая понять, что считает эту тему исчерпанной.
– Ну, хорошо, сдалась я, – Только как я попаду в большой мир?
Он некоторое время молча смотрел на меня, как бы оценивая и только потом сказал:
– Вот зимой пойду в большой город и возьму тебя с собой.
– Зимой? – переспросила я
– Раньше нельзя, – сказал он, – не дойдешь, – неожиданно прибавил, – ты устала, тебе надо набираться сил, чтобы дойти до большого города.
Его голос оказал на меня какое-то гипнотическое воздействие, и я почувствовала, что действительно очень устала и хочу лечь.
В доме меня ожидала миска горячей похлебки и уже расправленная постель из шкур. Йчу хлопотала возле очага. Я поблагодарила ее, Не знаю, может она не поняла моих слов, но улыбнулась мне в ответ.
Дни потянулись за днями, мало чем отличаясь один от другого. Время от времени я подходила к машине и осматривала ее, один раз я завела двигатель и, посидев, выключила его.
С каждым днем я чувствовала себя все лучше и лучше. Сначала я попыталась помогать Йчу по хозяйству, но она мягко дала мне понять, что моя помощь будет совершенно лишней.
Так что единственным развлечением, позволявшим скоротать мне время, были разговоры с Йхо.
– Йхо, – как-то сказала я, – ты очень правильно говоришь на моем языке, а твоя жена – нет. Почему?
– Потому что я, когда-то очень давно, мне иногда кажется в другой жизни, получил университетское образование, а она нет.
– Но если ты получил высшее образование, то, как ты можешь верить Шаману?
– Видишь ли, – ответил он, – то, чему меня учили – это наука, а Шаман – он выше этого. Он же не оспаривает научные истины и позволяет им существовать в этом мире, так почему же наука должна оспаривать право Шамана существовать в этом мире?
– Но ведь это – шарлатанство, – не унималась я, – ну постучал в бубен с умным видом и что-нибудь провозгласил.
Йхо как-будто обиделся.
– Во-первых, у него и бубна-то нет, а во-вторых, после того как ты пришла, он и в дом-то не заходил, посидел, вот здесь и сказал, что пришла к нам женщина, у которой к будущему лету будет ребенок, что здоровье ее очень слабое, после того, как она говорила с Матерью всех горных духов, что давать этой женщине для того, чтобы она здоровье вернула, слезы богов, которые он принес для нее. Достаточно, или ты будешь его дальше называть шарлатаном с бубном?
– Прости, Йхо, не знаю сама, что на меня нашло, признаю, что была не права.
– Да, еще он сказал, что на груди у тебя древний амулет, сильный он очень, и никто не знает, что может случиться, если им воспользоваться.
Я знала, но рассказывать об этом не хотелось. К тому же слова Шамана, пересказанные мне Йхо о женщине, у которой к будущему лету будет ребенок, заставили меня задуматься. Действительно, пока я была здесь, месячных не было, но приписывала это нервному потрясению, пережитому мной. Теперь же, после этих слов, я как по-новому прислушалась к себе и заподозрила, что, скорее всего, Шаман был прав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18